Люди идут по дороге

Вперёд идущих, Боже упаси нас
Не знать своих истоков и начал.
У Женьки был один серьёзный минус:
Он Пушкина почти что не читал.

Вы спросите меня: при чём тут Пушкин,

Онегин, Ольга, вся их суета?
При том, что жизнь стучит по черепушке
Тому, кто знать не хочет ни черта.

Онегину когда на самом деле

Без всякой там туфты пришла хана?
Когда он друга грохнул на дуэли —
Нормального, по сути, пацана.

Он, вроде бы, не конченный подлюка,

И не злодей кровавый, не упырь,
Но он любовь и дружбу профуфукал
И сам себя подвёл под монастырь.

Так как же нам, по совести и чести,

Назвать его, в какой вписать ранжир?
Он конь в пальто? Бугор на ровном месте?
Предатель, тунеядец, дебошир?

Мираж, фантом, малюсенькая кочка,

Поросший мхом замшелый серый пень?
Вокруг пустого места оболочка?
Какая-то иная хренотень?

Коней в пальто в природе не бывает,

И, значит, он уже не конь в пальто,
И тут вопрос резонный возникает:
Он кто, в конечном счёте? Да никто.

А почему так вышло? Потому что в старину

Буржуазия внаглую дербанила казну,
И до сих пор в пуху у ней всё рыло.
На шару, на халяву ей — одёжа, скарб и снедь,
Я так скажу, ребята, что халява — это смерть,
Она и Женьку нашего сгубила.

Он из Лондона прибыл, небритый, сутулый,

Он теперь здесь, у нас свои грядки скребёт,
Он в Заречье живёт, на окраине Тулы,
Я работать его пригласил на завод.

Я директором стал, как-то так оно вышло,

Я сказал: «В тех. отдел, например, приходи.
Если мозг из башки твоей время не выжгло,
То чего там? Дерзай! Только в оба гляди.

Игорёк Шепетовский у нас там начальник,

Если что, он отвесит таких звездюдей,
Так за милую душу начистит хлебальник,
Что душе станет тошно. Но ты не робей.

Вычисляй в чугуне фосфор, марганец, серу,

Напрягай организм изо всех своих сил —
Засыпной аппарат изучи, для примеру».
И Женёк отказался: «Я всё позабыл».

21