«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

Поступки и высказывания Таджуддина (например, объявление священной войны США) – характерное проявление юродства и содержит необходимые элементы: провокацию и агрессию[780]. Российский историк культуры С. А. Иванов описывает провокацию как «сознательное выстраивание ситуации, вынуждающей кого-либо поступать так, как тот не собирался», а агрессию – как «активность, „взрывающую“ устоявшиеся отношения между людьми, нарушающую status quo и самим объектом агрессии воспринимаемую как недружественную»[781].

На Святой Руси юродивым было позволено гораздо больше, чем остальным подданным государя. Они могли высказывать царю то, что другие не осмеливались. И за это не только не подвергались наказанию, но и нередко осыпались милостями[782]. Надев маску юродивого, Таджуддин фактически приобрел иммунитет от преследований со стороны государства. Если юродивый перегнет палку и скажет что-то лишнее, окружающие только разведут руками: ну что с него взять? Со стороны кажется, что муфтий говорит глупости, однако в его словах содержится то, что хотят слышать от Таджуддина власти предержащие и иерархи РПЦ[783]. Вместе с тем, высказывая свои идеи, муфтий демонстрирует смехотворность самих образов, сторонником которых он как бы выступает. Если Святая Русь – это халифат и за нее так активно ратует «безумный» муфтий, то нужна ли такая концепция самим православным? Вывернув смысловое значение слов «халифат» и «священная война» наизнанку, Таджуддин фактически пользуется «словом с лазейкой», по выражению М. М. Бахтина:

Лазейка – это оставление за собой возможности изменить последний, окончательный смысл своего слова. Если слово оставляет такую лазейку, то это неизбежно должно отразиться на его структуре. Этот возможный иной смысл, то есть оставленная лазейка, как тень, сопровождает слово. По своему смыслу слово с лазейкой должно быть последним словом и выдает себя за такое, но на самом деле оно является лишь предпоследним словом и ставит после себя лишь условную, не окончательную точку[784].

Такое поведение Таджуддина не может не вызывать критики и осуждения со стороны мусульман. Большинству верующих не может импонировать, что человек, называющий себя Верховным муфтием, занимает заведомо подчиненное положение по отношению к РПЦ и своими высказываниями провоцирует насмешки не только над самим собой, но и над исламом. Но стратегия Таджуддина в отношениях с Московским патриархатом оказывается оправданной в условиях, когда верующие не выбирают своих религиозных лидеров, а те, в свою очередь, находятся в полной зависимости от государства. Муфтий ЦДУМ учитывает лишь мнение чиновников, принимающие решения или оказывающие влияние на их принятие, а не имамов и прихожан. Для того чтобы сохранять положение одной из крупнейших фирм-олигополистов в исламском сегменте религиозного рынка, ЦДУМ нужно поддерживать доверительные отношения с регулятором (государством) и крупнейшей фирмой-монополистом (РПЦ).

Единственным реальным противовесом власти Таджуддина могут выступить те мусульманские религиозные деятели, чей авторитет базируется на глубоком знании исламской теологии, богословы мирового уровня, однако таких в современной российской умме практически нет, в том числе среди аппаратчиков и имамов главного конкурента ЦДУМ – ДУМ РФ[785].

Поэтому критику Таджуддина и возглавляемого им муфтията Равиль Гайнутдин и его подчиненные строят на светских, а не богословских началах. Так менеджер одной корпорации упрекает другого менеджера в неэффективности.

Упреки и обвинения представителей СМР – ДУМ РФ в адрес ЦДУМ и муфтия Таджуддина можно свести к следующим основным положениям.

1. ЦДУМ занимает по отношению к РПЦ подчиненную позицию. СМР – ДУМ РФ выступает за то, чтобы последователи всех «традиционных» религий пользовались равными правами[786].

2. ЦДУМ – устаревшая организация, не отвечающая современным реалиям. Руководство ЦДУМ – отживший тип советского мусульманского духовенства, тормоз для развития уммы[787].