«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

3. Центром мусульманской жизни в России является не Уфа, а Москва. Во-первых, для удачного взаимодействия с федеральными органами государственной власти и Московским патриархатом всероссийскому муфтияту целесообразнее располагаться в Москве, а не в далекой Уфе. Во-вторых, Москва с ее более чем полуторамиллионным мусульманским населением в большей степени соответствует критериям столицы российского ислама, чем преимущественно русский провинциальный город Уфа[788].

На ранних этапах существования Совета муфтиев (конец 1990‐х гг.) позицию этого муфтията по отношению к ЦДУМ можно охарактеризовать следующим образом. Существует всероссийский исламский центр в Уфе, а есть региональные организации, которые представляют интересы мусульман на местах, например в Москве. Но впоследствии стратегия изменилась. В 2000‐е гг. СМР уже претендовал на роль всероссийского муфтията, оспаривавшего влияние у ЦДУМ. Для того чтобы потеснить на религиозном рынке ЦДУМ, в Совете муфтиев сосредоточили внимание на дискредитации в глазах властей и верующих фигуры Верховного муфтия. После того как Таджуддин объявил «священную войну» США в 2003 г., СМР опубликовал коллективную фетву, в которой, в частности, предлагалось «признать деятельность Талгата Таджуддина, присвоившего себе пророческую миссию, отступничеством от основ Ислама; объявить о невозможности Талгатом Таджуддином занимать должность духовного руководителя мусульманских организаций в РФ; признать заявление Талгата Таджуддина об объявлении военного джихада против США не имеющим ни богословской, ни правовой, ни моральной силы и не подлежащим к исполнению российскими мусульманами; объявить, что отныне никто из мусульман не вправе совершать с Талгатом Таджуддином совместно намаз и следовать каким-либо указаниям и советам с его стороны»[789].

Показательна реакция Таджуддина на указанную фетву. Он не стал пускаться в богословскую дискуссию по ее содержанию, а сравнил СМР с одним дворником, который хочет снять с должности другого[790]. Иными словами, Таджуддин дал понять, что и он, и его оппонент Гайнутдин – это всего лишь «дворники», и решать вопрос об их профпригодности может лишь высшее начальство (федеральные власти).

Действительно, вскоре из уст заместителя главы Администрации Президента РФ В. Ю. Суркова прозвучала оценка высказывания муфтия ЦДУМ. Сурков заявил, что с Таджуддином невозможно иметь ничего общего[791]. Но А. А. Гришин, который тогда занимал должность советника Отдела по взаимодействию с религиозными организациями Главного управления Президента РФ по внутренней политике[792], утверждает, что заявление Таджуддина не устроило Кремль по форме, но не по содержанию:

Что касается «джихада» в адрес США от Т. Таджуддина, то, на мой взгляд, он был воспринят руководством страны скорее положительно, чем отрицательно. Это дало нам дополнительный козырь в отношениях с США, ведь он выразил спонтанный гнев российских мусульман поведением этой страны. Но из дипломатических соображений Т. Таджуддина, конечно, пожурили. Я помог ему и его помощникам составить текст разъяснения своего решения, которое как бы сглаживало предыдущее заявление, сделанное на митинге в Уфе. И, конечно, ему было доведено, что такие решения и заявления необходимо согласовывать с интересами России[793].

Но каково бы ни было истинное отношение федеральных властей к провокации Таджуддина, это не повлияло на его положение в качестве руководителя одного из крупнейших в России межрегиональных муфтиятов. С 1992 г., когда в ДУМЕС начались центробежные тенденции, ни один из муфтиев не смог заменить Таджуддина в качестве главного партнера федеральных властей в деле управления религиозными делами мусульман[794].

Подводя итог, хотелось бы отметить ключевые положения маркетинговой стратегии ЦДУМ по взаимодействию с государством и РПЦ как крупнейшей фирмой-монополистом на религиозном рынке страны.