«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

Зачастую мусульманская критика ОМДС как института сводилась к тому, что верующие не имели возможности сами выбирать муфтия. Поэтому во главе муфтията оказывались угодные власти, но некомпетентные люди. Так, например, считал татарский просветитель Шигабутдин (Шихаб ад-дин) Марджани (1818–1889)[255]. Подобное же утверждение содержится и в труде другого выдающегося татарского богослова Ризаэтдина Фахретдина:

…из числа духовенства Казанской губернии избирались безграмотные по религиозным вопросам авторитетные духовные лица, которые не знали порядка рассмотрения [религиозных – Р. Б.] дел, не отличали правое от левого[256].

Но несмотря на недовольство верующих, власти не позволяли мусульманам выбирать муфтия, хотя, как было отмечено выше, в законодательстве вплоть до 1889 г. была предусмотрена такая возможность.

В ситуациях, когда мусульмане проявляли недовольство муфтием, власти неизменно принимали сторону последнего. При обвинении муфтиев в совершении преступлений и правонарушений подключался административный ресурс, чтобы оградить их от ответственности. Так было, например, в 1794 г., когда ахун Янибай Ишмухаметов обвинил муфтия М. Хусаинова в том, что он берет взятки с религиозных деятелей в обмен на предоставление им должностей. К заявлению Ишмухаметова прилагался список из ахунов и мулл, которых муфтий вынудил дать взятки. Во время проведения следствия Хусаинов оказывал давление на свидетелей[257]. Судебное дело продолжалось до 1811 г., пока наконец власти не поставили в нем точку. Министр А. Н. Голицын в письме к генерал-губернатору Г. С. Волконскому писал: «Производство же суда над муфтием в Уголовной палате государь высочайше повелеть изволил прекратить и впредь муфтиев, если окажутся в поступках суду подлежащих, судить в Правительствующем сенате…»[258]. При расследовании других злоупотреблений, в которых обвинялся муфтий, власти также вставали на сторону Хусаинова[259].

Одним из жестких критиков Духовного собрания на рубеже XIX и XX вв. был мусульманский общественный деятель, просветитель и журналист Абдуррашид Ибрагимов (1857–1944), который сам в 1892–1894 гг. служил в ОМДС кадием. В 1895 г. в Стамбуле была издана его книга «Чулпан йолдызы» («Утренняя звезда»). Книга эта была запрещена и нелегально распространялась в России[260]. В ней Ибрагимов жестко критиковал политику властей по отношению к мусульманам. По его мнению, мусульмане в России пребывали в униженном, рабском состоянии. Помимо миссионеров, Ибрагимов критиковал служащих ОМДС за корыстолюбие и нежелание заниматься делами мусульман[261]. Он предлагал усилить совещательное начало в работе ОМДС, чтобы в обсуждении важных вопросов принимали участие представители татарской элиты – ученые и купечество[262]. На Третьем Всероссийском съезде мусульман в 1906 г. обсуждался проект Ибрагимова о реформировании системы управления религиозными делами мусульман.

Отказ муфтия М. Султанова провести реформу муфтията в соответствии с решением совещания мусульманских религиозных и светских деятелей, проходившего в Уфе 10–15 апреля 1905 г., вынудил другого кадия – Ризаэтдина Фахретдина – оставить в 1906 г. свою должность[263].

Ранее я отмечал, что существовала группа критиков института муфтията, к которой относились религиозные деятели, стремившиеся создать альтернативу Духовному собранию в Уфе. Они пытались представить себя как более надежного партнера государства, чем ОМДС. Ярким примером здесь служит община, созданная Багаутдином Ваисовым[264]. Он не только выступал с критикой муфтия Тевкелева, которого считал своим личным врагом, но и, ссылаясь на текст Корана, утверждал, что муллы мусульманам вообще не нужны[265]. Соответственно, по Ваисову, не было необходимости и в институте муфтията. Ваисов основал движение «Ваисовский Божий полк староверов-мусульман»[266]. Как справедливо отмечает Кемпер, ваисовское движение было в большей степени политическим, чем религиозным. Багаутдин Ваисов предлагал себя властям в качестве посредника в отношениях с мусульманами[267].

К тому моменту, как Б. Ваисов обратился с письмом к императору Александру III, ему удалось создать религиозную структуру, полностью независимую от Духовного собрания[268]. У возглавляемой им общины имелся собственный молельный дом. Не имея соответствующих полномочий от муфтията, Ваисов регистрировал браки и рождения членов своей общины, совершал погребальный обряд, то есть присваивал себе функции, которые государство отводило указным муллам[269]. В сравнении с официально действующей фирмой-олигополистом – ОМДС – «Ваисовский Божий полк» можно охарактеризовать как нелицензированную фирму на религиозном рынке.