Люмен

Почти поравнявшись с ним, я чувствую запах мха, отголоски плесени и сырости, которые обычно наполняют комнату, что долгое время пустовала. Вместе со смрадными запахами гниения меня окутывает какое-то гнетущее чувство. Когда я открываю дверь, мне кажется, будто тяжелая ноша наваливается на мои плечи. Мой взгляд падает на надпись «САВАЖ», выгравированную на деревянной доске. Неуверенным шагом я ступаю в комнату, которая, как мне кажется, не видела живых людей уже много лет.

Но определенно она видела смерть.

Я в мавзолее.

Проведя все свое детство и юность в похоронном бюро, я научилась неплохо разбираться во всем, что касается смерти. Я знаю, как она выглядит, как она пахнет и даже какова она на вкус, потому что все это витает в воздухе.

И здесь она снова сгущается вокруг меня.

Пол вымощен камнем, но, так как сюда не проникает ни единого луча света, мягкий зеленый мох растет повсюду: я чувствую его зыбкую поверхность под своими ногами. Стены тоже сделаны из массивных каменных панелей, и в них обозначились множество ниш, в которых хранятся останки членов семьи Саваж. Должно быть, здесь собраны десятки поколений, и это не оставляет никаких сомнений в том, что наша семья жила в Уитли издревле.

Ближе всего ко мне расположен Ричард Саваж I, мой дед, а следом Ричард Саваж II, мой дядя. Когда он умер? А рядом с ним покоится Оливия.

Оливия.

Я пробегаю пальцами по ее имени, вычерчивая каждую букву, впитывая в себя холод и твердость надгробной плиты.

Что мне о ней известно, кроме того, что она, должно быть, была матерью Дэра?

Почему она занимает такое важное место в моих воспоминаниях?

Может быть, Дэр унаследовал ее глаза или цвет волос? Может, она была для него единственным лучом света в его мрачном мире? Или, может, с ее кончиной исчезло все его желание жить?

Я не знаю.

Касаясь пальцами стены, я прохожу через всю комнату, взирая на своих предков, покоящихся в тишине этой усыпальницы.

Тишина здесь такая абсолютная, что у меня почти звенит в ушах.

Из-за приоткрытой двери на темный пол падает тонкая полоса света, и в тот самый момент, когда я сильнее всего концентрируюсь на этом ярком пятне посреди всеобщей тьмы, я впервые слышу шепот:

– Калла.

Я судорожно оборачиваюсь назад, но не нахожу там ровным счетом ничего.

Мурашки сбегают ледяным потоком вниз по моей спине и покрывают мои руки. Я беспокойно озираюсь по сторонам. Единственные присутствующие здесь люди давно мертвы.

Но… я могу поклясться, что расслышала этот шепот с кристальной ясностью.

Я слышу голоса.

Это пугает меня не на шутку, но не так сильно, как тот факт, что мне кажется, будто я уже где-то слышала этот шепот.

– Эй, – произношу я, отчаянно желая, чтобы кто-то оказался рядом, желая увидеть живого человека, который мог меня окликнуть.

Но никто не отвечает на мой зов.

Конечно же, никого нет.

Я одна.

Я прикладываю ладонь к стене и пытаюсь сделать глубокий вдох. Не может быть, чтобы я оказалась сумасшедшей. Это один из самых главных моих страхов, кроме страха потерять моего брата, конечно же.

Краем глаза я замечаю какое-то движение и тут же пытаюсь сфокусироваться на нем.

Бутоны гвоздик и траурные цветки лилий, белые и красные. Сквозняк разметал их по полу. Похоронные цветы.

С трудом сдерживаясь, чтобы не подпрыгнуть от ужаса на месте, я смотрю на них, а затем наклоняюсь. Я пропускаю один лепесток сквозь пальцы, ощущая его бархатисто-нежную текстуру. Всего какой-то крошечный момент назад его здесь не было. Ни одного цветка здесь не было, но теперь я отчетливо вижу их, они разбросаны повсюду.

Они образуют дорожку к одному из захоронений в стене.

Адэр Филипп Дюбрэй.

Мое сердце отбивает один тяжелый удар за другим, когда я обращаю внимание на эту табличку, когда я пробегаю кончиками пальцев по совсем недавно выгравированным буквам. Его второе имя совпадает с именем моего отца.

Но этой плиты не было здесь раньше.

Что за чертовщина?

Я судорожно глотаю воздух, бросая взгляд на вазу со свежим букетом, стоящую прямо под табличкой с его именем.

Здесь даже нет порослей мха, по чему я могу судить, что захоронение было создано совсем недавно. Но это невозможно, чтобы здесь был захоронен Дэр, потому что я видела его не далее чем прошлым вечером. С ним все хорошо, с ним все хорошо, с ним все хорошо.

Прикасаясь ладонью к его имени, пытаясь разубедить себя в реальности того, что находится у меня прямо перед глазами, я внезапно начинаю видеть картины у себя в голове: передо мной предстают образы, запахи.

Море, утес, машина.

Кровь, скрежет металла, вода.

Дэр.

Он весь в крови.

Он весь в крови.

Он весь в крови.

Все вокруг поглотил огонь.

Пламя охватило каменные стены.

Словно оно отчаянно жаждет вырваться наружу.

Едкий дым душит меня, и я сгибаюсь от приступа кашля.

Мои губы жадно глотают воздух.

Я моргаю, и видение рассеивается.

Моя рука лежит на гладкой пустой стене, на ней больше нет имени Дэра.

Цветы тоже исчезли.

Я снова одна.

На полу не видно разметавшихся лепестков и бутонов.

Я не могу дышать.

Я не могу дышать.

Я не могу дышать.

Я сумасшедшая.