Люминария. Оберон судьбы

Колокольня состояла из трёх башен, и сюда уже давно никто не ходил, а колокола заменяли полуразрушенным башням, построенным из красного кирпича, крыши. Внутри колокольни сверху свисали обрывки канатов и корзина, связанная канатом – противовесом – «языком» колокола.

Монах велел Норду встать в корзину, передав семисвечник ему, и взялся за противовес. Резкими, мощными рывками он тянул на себя канат, а корзина поднималась всё выше и выше, и вот уже поравнялась с верхним этажом и обломками спиралевидной лестницы.

Норд сошёл на площадку, сколоченную из досок, и увидел в окружении четырёх узких прямоугольных окон тот самый фонарь, с роящимися внутри светлячками, который он видел в воспоминаниях Джонни. Норд вынул фонарь из отверстия в полу, вернулся в корзину и крикнул Диадору, чтобы тот спускал его.

Корзина дёрнулась и поехала вниз. Вернув семисвечник монаху, Норд показал ему лампу – ту самую лампу, которая защищала храм, и о которой говорил Гарэд Мэрлоу в своём послании в будущее. Так они нашли вторую плазменную лампу, созданную учёными в лаборатории, в далёком третьем тысячелетии.

До часу ночи программист разбирался с управлением нового оружия. Он ушёл подальше от храма в лес и методом тыка на четырёх сенсорных экранах-стеклах фонаря светлячков по очереди вызывал обероны. Их оказалось не много – всего три, и их способности отличались от оберонов, керосиновой лампы, которой владела принцесса Иона.

Фонарь светлячков содержал в себе оберон морского змея – что-то среднее между волком, рыбой и змеей, попугая в перевернутой вверх дном солдатской алюминиевой кружке с отверстиями от пуль и оттиском красной звезды и двухголового кота. Причём верхняя голова кота-мутанта была чуть меньше нижней. Морской змей имел способность управлять водой, попугай – ветром, а что умел делать оберон толстого персидского кота-мутанта, выяснить так и не удалось.

Когда он вызвал призрака двухголового кота, тот залез на дерево, растянулся на ветке, одновременно зевнул обоими ртами, и, кажется, уснул. Норд потом полчаса вспоминал комбинацию клавиш, вызвавших это упрямое животное.

На следующий день в половине шестого утра, толком не выспавшись, Норд, вооружённый плазменным фонарём и монах Диадор уже стояли у ворот храма, держа в руках поводья ездовых страусов с ярко-охристым оперением и гордо поднятыми клювами, а остальные вышли провожать своих спасителей. Никто из них не решился идти в Криволесье. Люди были слишком запуганы последним происшествием со смерчем, поднятым стаей мертвых ворон. Нодри впервые в жизни ехал верхом на страусе.

Это оказалось не сложно – тянешь вожжи вправо, и страус поворачивает направо, тянешь влево, страус поворачивает налево, тянешь на себя – сбавляет скорость или останавливается, если не отпускать вожжи, бежит вперёд при похлопывании пятками по бокам и мчится галопом на полной скорости, выжимая из себя все силы, если на ходу ещё раз похлопать его пятками по бокам, но не сильно, иначе гордая птица может взмахнуть крыльями и сбросить наездника.

Два страуса мчались, широко махая мускулистыми ногами, друг за другом через лес по просёлочной дороге, перепрыгивая ручьи и поваленные деревья, перегородившие дорогу. Диадорв отличие от Норда, держался в седле довольно уверенно, и ему приходилось останавливаться, чтобы подождать, пока Норд его догонит.

Спустя полчаса такой гонки, у Норда кружилась голова и немного подташнивало. Пришлось остановиться и подождать, по Норд сделает все свои дела в кустах колючего терновника, после чего гонка продолжилась. Они вошли в рощу красных секвой, с кронами, напоминающими шляпки грибов, ещё через полчаса. Диадор пояснил, что специфическая форма деревьев связана с тем, что листья на верхних ветках затмевают весь свет, и поэтому нижние ветки отмирают и опадают, а вовсе не потому, что земля проклята. Спускаясь с крутых склонов, страусы едва касались лапами земли, помогая крыльями.

К полудню они добрались до Криволесья, начинавшегося в ста километрах на север от Грингарда и заканчивающегося неприступными скалами с крутыми обрывами, расщелинами и каньонами, на дне которых островками раскинулся «Железный лес». С каждым пройденным километром лес редел, усыхал и изгибался, превращаясь в урочище дьявола.

Корявые стволы горных ильм и мелколиственных лип обросли чёрным лишайником, отчего лес казался выгоревшим, а дорога, по которой бежали страусы, поросла сорняками-паразитами, не имеющими ни корней, ни листьев. Их зеленовато-жёлтые шнуровидные стебли искали свою жертву по запаху, обвивались вокруг растения-хозяина, внедрялись в ткань присосками и питались его соками.

Диадор остановил страуса у небольшого холмика, по которому расползлись стержневые корни трухлявой красной секвойи и сказал, что они прибыли на место. Монах раздвинул корни деревьев, скрывавшие небольшую дверцу, ведущую под землю, и пропустил вперёд Норда. Держа перед собой фонарь светлячков и, освещая им землянистый узкий коридор, разведчик пробрался внутрь.