Люциус Адлер. 3 книги

— Что это значит? — недоумевал Харольд.

Тео сорвала печать.

— Сейчас увидим. — Она вытащила письмо, развернула его и начала читать.

Дорогая Теодосия!

Как мило с вашей стороны, что вы с друзьями решили снова меня навестить. К сожалению, вы не застанете меня дома. Я еду в Вену в гости к старому другу, доктору Хесселиусу. В конце месяца я вернусь в Лондон. Если до этого у вас возникнут вопросы о загадках магии, вы можете обратиться к моему знакомому Томасу Карнаки, очаровательному молодому человеку и талантливому духоискателю.

Он живёт в восточной части Лондона, в Челси, 427, Чейн Уолк. Желаю тебе всего хорошего.

С сердечным приветом,

Елена Петровска

Харольд озадаченно почесал в затылке:

— Ну и ну. Откуда она знала, что мы к ней придём?

Улыбаясь, Тео сложила письмо.

— Она ясновидящая, Харольд. Конечно, она знала.

Люциус с Себастианом весело переглянулись.

— И что теперь? — спросил Себастиан. — Попытаем счастья у этого Карнаки?

— Я за, — сказала Тео. — Если мадам Петровска ему доверяет, то и мы можем.

Люциус надеялся, что она права.

Примерно через полчаса они ехали в паровом кебе по Чейн Уолк. Слева текла Темза. Справа высились многоэтажные жилые дома из тёмно-красного кирпича, фасады которых из-за многочисленных выступов напоминали продолговатые зубцы крепостной стены. Белые подъезды со старинной кровлей и декоративной обшивкой по всей ширине дома тщились придать немного изящества функциональным зданиям.

Дом № 427 оказался немного красивее: у него хотя бы были балкончики, сидеть на которых, впрочем, было нельзя — они были такими узкими, что уместиться там можно было только стоя. Однако оттуда открывался великолепный вид на реку и набережную.

Карнаки, как выяснилось, жил в квартире на четвёртом этаже почти под самой крышей.

"Мадам Петровска и Карнаки обладают магическими способностями, и оба живут на четвёртом этаже, хотя и в разных домах", — с удивлением подумал Люциус. Интересно, это просто совпадение? Он решил спросить об этом Карнаки, если представится случай.

Однако, как только они оказались у двери квартиры, где жил духоискатель, Люциус тут же забыл о своих намерениях.

— Боже правый! — пробормотал он, уставившись на то, что открылось его изумлённому взору. На тёмной деревянной двери Карнаки была вырезана большая пятиконечная звезда. Её окружало двойное кольцо. Между кольцами тянулись непонятные знаки — они напомнили Люциусу арабскую вязь. В центре звезды, её зубцах и между ними находились другие странные символы, в том числе глаз, напоминающий египетский.

Украшена была не только сама дверь — косяки тоже были испещрены символами, нарисованными преимущественно белым и красным мелом. Вдоль порога тянулась тонкая полоска чего-то белого — не то соли, не то сахара, а на дверной ручке болтался джутовый мешочек, от которого разило чесноком.

— Он что, сумасшедший?! — поразился Харольд. Люциус его понимал: то, что они увидели, не имело ничего общего с благородной элегантностью квартиры мадам Петровска. Это больше напоминало вход в ярмарочный балаган, чем дверь квартиры.

— Думаю, он очень осторожен, — задумчиво возразила Тео. — Я мало что из этого понимаю, но пару символов узнала. Это защитные руны.

— Похоже, они хорошо работают, — усмехнулся Себастиан. — По крайней мере, руна, которая защищает от возмущённых квартирных хозяев. Иначе такого чокнутого типа давно бы выселили.

— Сейчас увидим, что он собой представляет, — сказал Люциус, наклонился и постучал в дверь молоточком, висящим посреди пентаграммы.

Дверь приоткрылась, и из темноты на ребят уставилась пара глаз. Незнакомец осмотрел Люциуса и остальных с головы до ног.

— Кто вы? — спросил нервный голос.

— Меня зовут Люциус Адлер, — представился мальчик. — А это Себастиан, Харольд и Тео. Нас к вам направила мадам Петровска. — Люциус оглянулся на Тео, та протянула ему письмо известной спиритистки, и он передал его мужчине. Бледная узкая рука просунулась в дверную щель и выхватила письмо. Потом дверь снова закрылась с глухим стуком.

— Ты был прав, — сказал Себастиан Харольду. — Он точно не в своём уме.

Послышался звук, как будто отпирались сразу несколько засовов. Дверь снова открылась — на этот раз шире.

— Простите мою невежливость, но… Видите ли… Я повздорил с некими силами, которые не слишком ко мне благосклонны. Осторожность никогда не повредит.