Ливень в графстве Регенплатц

У Гретты тоже не нашлось чёрного наряда, зато имелось тёмно-серое блио, скромное, без лишних украшений. И конечно же, чёрный лёгкий плащ. Впрочем, девушку мало заботил её внешний вид. Она без всяких эмоций позволила Лизхен одеть её, причесать и заколоть серебряной брошью её русые кудри, немого припудрить покрасневшие от слёз глаза. Всё с той же отчуждённостью она позволила Акселу Тарфу вывести себя из комнаты, провести по коридорам и усадить на коня. Мир для несчастной Гретты перестал существовать, осталось только горе. Горе и слёзы. Как выжить среди них, как их выдержать? Разве найдётся в ней столько сил?

Гретта ехала молча, низко склонив голову, уткнувшись в свои мрачные мысли. Ничто вокруг не интересовало её, ни с кем не хотелось говорить. Чуть поодаль от девушки ехал Аксел Тарф, которому было наказано следить за ней. Однако довольно скоро Акселу наскучило это задание, так как его подопечная вела себя слишком тихо и слишком вяло. И спустя некоторое время молодой человек отъехал от Гретты к стайке юных девушек, которым траур путешествия не мешал улыбаться и оживлённо о чём-то шептаться друг с другом.

– На вас больно смотреть, фройлен Гретта. Вы буквально убиты горем.

Девушка подняла печальные глаза на пожилого мужчину, подъехавшего к ней на гнедом коне.

– Вы правы, гер Гойербарг, – бесцветно ответила она, – я убита, я не жива.

– Вам нужно продолжать жить.

– Вряд ли у меня это получится без Берхарда.

– Вам необходимо быть сильной перед ударами судьбы.

Гретта лишь удручённо покачала головой.

– Гер Гойербарг, – вновь вскинув взор светло-карих глаз, обратилась она к попутчику, – почему вы молчите о том, от чего на самом деле умер Берхард?

Лекарь быстро осмотрелся. Густав ехал впереди, рядом с ландграфиней и графом Регентропфом, Аксел Тарф – где-то позади, увлечённо беседуя с молоденькими девушками.

– Об этом не стоит говорить громко, Гретта, – перейдя на шёпот, ответил Питер Гойербарг.

– Так вы боитесь? – догадалась Гретта, так же снизив тон голоса.

– Не сочтите меня трусом, милая фройлен. Просто мне кажется, что живой, я принесу больше пользы, нежели мёртвый. Мне удалось убедить Густава и ландграфиню в том, что я не знаю имени убийцы, и что мои подозрения падают на кого угодно, но только не на них. Я заверил, что безмерно предан им и, дабы избежать ненужных сплетен и пересудов, обязался молчать об истинной причине смерти Берхарда. В результате я покинул замок живым и без надзора. И теперь намерен известить обо всём короля и просить его о справедливости.

– Вы поедите к нему?.. – ахнула Гретта.

– Я с удовольствием поехал бы, но боюсь, Густав не до конца доверяет мне и будет за мной наблюдать. А потому думаю отправить моего старшего сына Уриха.

– А король ему поверит?

– Я изложу всё в письме. Король Фридрих знает меня лично, знает мою верную службу ландграфу. Он поверит. И, надеюсь, не станет медлить с приездом в Регенплатц.

– Дай Бог, чтоб всё получилось так, как вы говорите.

– Я бы отправил Уриха в сопровождении графа Кроненберга или вашего отца, истинными свидетелями событий, но подозреваю, что они находятся где-то под замкóм. Иначе они непременно приняли бы участие в этой процессии. Надеюсь, они живы, Гретта?

– Пока живы, – девушка трагично покачала головой. – Они все в темнице, а меня стережёт Аксел.

– Он довольно плохо это делает, – заметил лекарь.

– Графа Кроненберга и сына его Кларка Густав хочет судить и казнить за убийство Берхарда.

– Что?! – Питер Гойербарг был ошеломлён услышанным известием. – Неужели у него хватит на это совести? А барон?.. Ваш отец?

– Его Густав обещал отпустить, как только… Как только я выйду замуж за Густава.

– Король Фридрих должен обо всём этом узнать, – тихо, но твёрдо произнёс лекарь. – Он многим обязан ландграфу, он обязан помочь. Я подробно поведаю ему, что произошло здесь в эти дни и кое-что из событий дней прошлых.

– Вы о чём? – не поняв смысл последней фразы, поинтересовалась Гретта.

Но лекарь не ответил. Он заметил, что, отделившись от толпы, Густав повернул назад и теперь приближался к ним верхом на своём любимом коне Вихре.

– Гер Гойербарг, – обратился он, подъезжая, – смотрю, вы пытаетесь приободрить загрустившую Гретту?

– Скорее утешить, ландграф, – отозвался лекарь.

– Утешить? – Густав удивлённо приподнял бровь и с недоверием взглянул на демонстративно отвернувшуюся от него девушку. – Пожалуй, вы правы. Милая Гретта и так в печали, а я ещё и позволил ей остаться в одиночестве. Приглашаю вас, фройлен Гретта, присоединиться к нам с матушкой.

Девушка не повернула головы, лишь сдержанно ответила:

– Благодарю вас. Но в одиночестве мне совсем неплохо.

– И всё-таки я настаиваю, – твёрже повторил свою просьбу Густав.

Гретта боязливо покосилась на молодого человека, однако с пути не сошла.

– Я хотел бы проститься с вами, ландграф, – вновь обратился к Густаву лекарь Гойербарг.

– Вы разве нас покидаете? – повернулся к собеседнику Густав.

– Да, я хотел бы отправиться домой. У меня вчера был трудный день, и ночью я совсем не спал. Тело болит от усталости, а душа от расстройства. Позвольте мне удалиться на отдых.