Ло. Лётная школа

Пятно света разрезало тьму непогоды. Три комэска появились в освещенном проеме палатки. Большой, широкий, как медведь, Иван в вечном своем комбезе и берцах чешет пятерней в затылке и оглядывается. Что ищет? Щеголеватый, очень стройный в парадной форме пограничника Эспо натягивает на руки тонкие автомобильные перчатки с дырочками. Широкоплечий, с тонкой талией барон в безупречных своих френче и галифе выставляет ладонью козырек фуражки по центру лба. Я залюбовалась. Двойняшки, не страдая такой ерундой, поволокли меня за собой под плащ-палаткой к троице.

— Будем праздновать победу? Погнали? — спросил кто-то из них.

— Мне нечего и не на что, — буркнул Ваня. Поглядел на небо. То плакало прямо в его скуластое лицо. Вздохнул. Признался: — я проигрался в дым.

— Ты не поставил на меня? — я высунула нос из-под руки Левого, — ты же поклялся, что будешь…

— Да, я дурак, поставил на своего истребителя, кто же мог знать… — Ваня расстроенно шмыгал носом.

Эспо рассмеялся. Постучал аккуратно по кожаной крыше своего кабриолета, сталкивая воду. Поглядел на меня:

— А ты сам, Лео, на кого ставил?

— На себя, разумеется, я Изе утром сказал…

— Как ты думаешь, почему он до сих пор не примчался сюда верхом на мешке с золотом? — Эспо знал все, что касалось тотализатора.

— Не знаю, он, наверное, в метеокорпусе меня ждет, — я как-то растерялась. Происходило что-то, чего я не знала.

Брюнет мечтал потянуть паузу дольше, но Ваня его опередил:

— Крепись, братка, твой жирный приятель засунул ваши общие тугрики в ту же задницу, что и я. Ты банкрот, малыш. Иди и убей эту свинью в пятак. Полегчает, я по опыту знаю.

Сразу перехотелось есть и сделалось плевать на дождь. Я подошла к побратиму и взяла его под руку. Он постучал меня тяжелой пятерней по затылку:

— Расстроился, Леня? Я тебя понимаю: куш сегодня можно было сорвать немалый, ты шел один к десяти. Твой Кацман, поди, застрелился с горя.

— Не в деньгах дело, Ваня. Это ведь моя самая крупная победа за всю жизнь. Первая! А я не могу ее отметить с товарищами. Мне не на что! — я ткнулась лбом в черное плечо. Повезло, что дождь сыпет без перерыва. Слез обидных и злых не угадает никто.

Кей-Мерер подошел к нашей компании последним. Близнецы хотели вернуть ему плащ, он остановил их коротким жестом.

— Командир, давай скинемся человеку на праздник! Закажем пивка и жареных колбасок на всех, — сказали Питер и Пауль, — парни давно в казарме ждут.

— Насчет пива и колбасы, согласен. Надо отметить отличную работу эскадрильи. Организуйте, — он прошел мимо меня без всякой реакции. Дуется, это понятно. Остановился возле Эспозито, — Что касается курсанта Петрова, то это больше не моя проблема. Да, комэск?

— Лео, ты переходишь в мое отделение. Будешь стрелком на рапторе, — улыбнулся пограничник, — садитесь в машину, парни. Поехали.

— Я не понял! — я не поняла. Я поверить не могла. Живого человека вот так просто, словно запасное колесо или …

— Как так! Ло в нашей тройке! — братья отказывались верить, — он же замыкающий.

— Что тут непонятного? — теперь барон стучал пальцами в черных перчатках по брезенту крыши вранглера, сгоняя дождевую воду в сторону от себя, не смотрел на нас, — мне не нужен идиот-акробат, Эспозито нужен стрелок. Мы поменялись.

— На что? — спросила я глухо. Зачем мне это знать? Но все-таки! Мне не хватало пары слов, как контрольного выстрела в душу.

— Не знал, что должен перед тобой отчитываться, Петров, — он обернулся и уперся взглядом в меня. Скривил рот в неприятной новой манере, типа улыбался. Не в первый раз для меня лично. — Хорошего вечера.

И уехал. Близнецы глядели виновато. Эспо звал всех к себе в машину. Ваня что-то говорил про буржуев. Дождь шел, как заведенный. Я обняла себя за плечи, кивала или махала башкой из стороны в сторону. Я не хотела видеть их всех. Сам мужской их, армейский запах вызывал во мне тошноту. Я побрела по плохо различимому в ночи асфальту на яркий свет блестящих электричеством окон школы. Мужики ехали долго параллельно и что-то орали в открытые двери. Я резко свернула в раскисшее поле и двинула в сторону метеокорпуса. Пойду убивать Кацмана, Иван обещал, что это поможет. От чего?

Изя горевал над проигрышем так безутешно, как будто у него умер близкий человек. И мне же пришлось его утешать, выслушивать все эти бесконечные «что было бы, если бы». Мы пили до глубокой ночи нескончаемый португальский портвейн. А на утро я перебралась в казарму к пограничникам и сделала татуировку Первой эскадрильи. Алес.