Ло. Лётная школа

Я максимально вжала себя в кресло, чтобы не мешать их общению. Ждала, когда брюнет, словно лампочку, включит свое знаменитое обаяние. Но нет.

— Это неинтересная история, Ви, — он отвернулся и заговорил с близнецами про виноградных улиток. Добывание их из панциря — тема вечная.

Девушка заметно обиделась. Кей-Мерер давал разъяснения Ивану в особенностях использования старинных водяных мельниц и откровенно ловил мой взгляд. Это было зверски приятно и заставляло отворачиваться. Остальные пытали щипцами эскарго.

— Я в своей семье один-одинешенек, — я решила поддержать барышню в семейной теме. С ужасом обнаружила, что чуть было не ляпнула «одна», — у меня никогда не было родных. Кроме отца, конечно, но мы видимся редко.

— А у меня есть два брата, — Вероника улыбнулась, стала делиться: — один старше на десять лет, а другой младше и тоже на десять.

— Прикольно, — я забрала из рук Эспозито щипцы с улиткой, аккуратно и ловко добывала серебряной вилочкой мясо. Милая Сент-Грей, как ты там без меня? И кормила комэска буквально с рук. — Твоя мать выдает по ребенку каждые десять лет?

— Да, — ничуть не смутившись, согласилась подруга.

По подбородку пограничника текло зеленое масло. Мы одновременно протянули руки. Я — с салфеткой, Вероника — чистый палец и успела. Сняла жирную каплю с кожи и сунула командиру в рот. Он на этот раз не растерялся, облизал не спеша. Ви смутилась, как роза. Глянула из-под длинных ресниц на Кей-Мерера.

— Иногда пожалеешь, что не в фавелах родился, — заметил с усмешкой барон, — Эспо! Ты занял лучшее место в салоне.

— Ты сам мне его уступил, — ухмыльнулся брюнет. Отобрал у меня салфетку и гладил драгоценный пальчик своей красавицы.

— Кстати, о родственниках! Вероника, закрой уши, — заявил хозяин всего здесь. Девушка послушно накрыла ушки ладошками. — Парни. У меня восемь сестер. Огромная просьба: не влюбляться и в себя не влюблять! У каждого из вас будет своя комната и своя горничная. Эти женщины доступны, считайте это моим особым подарком. Поэтому, давайте обойдемся без лишнего романтизма в эти два дня. Ок? и это всех касается.

Тут он, конечно, обвел всех нас пятерых страшно серьезным взглядом и остановился на мне, как на самом разнузданном любителе чужих сестер.

— Ты меня понял, Эспо? — проговорил Макс, сверля меня прозрачными глазами. Белая сирень тревожила еле-еле. Злится? За что?

— Мне нравится Вероника. Очень, — сделал свой шаг из пресловутого шкафа мой командир, — что скажешь, Кей?

— Ради бога, — блондин сделал небрежный жест пальцами. Кивнул чуть приятелю, разрешая, — удачи.

Вот как они, оказывается, делят нас между собой. В три слова. Занятно.

— Заметано, комэск! Никаких сестер. Наконец-то у меня будет собственная комната! — радостно воскликнул Левый и приложил братана по спине, — хоть на пару дней избавлюсь от тебя, рыжий.

— Рад, что угодил, — улыбнулся вежливо барон. Перегнулся через стол и собственноручно снял руки своей как бы нареченной с головы, — спасибо тебе, милая, за терпение. Я больше так не буду.

Вышло смешно и по-детски. Стюардессы принесли мороженое и ледяное шампанское, объявили посадку через пятнадцать минут.

Я люблю мороженое, особенно шоколадное. Ваня выбрал для себя фисташковое, близнецы — какое-то подозрительное, угольно-черное, Эспо окучивал Веронику разноцветным ассорти. Игристое вино покалывало сладкими пузырьками губы и щекотало нервы. Я затеяла эту игру. Первой начала пробовать десерт из чужих креманок. За мной Пит и Пул, потом Ваня, потом Ви. Эспозито то и дело стучал по настойчивым чужим ложечкам, нахально ворующим у его девушки фруктовый десерт. Макс заморожено завис и не снял с меня взгляда.

— Перестань так смотреть, барон, — не выдержала я. — я подавлюсь.

Кей-Мерер вздохнул и отвернулся. Не пожелал принять игры. Если, честно, веселиться остальным это ничуть не помешало.

Посадка всех отправила пристегивать ремни. Кей-Мерер вернул меня в кресло подле себя. Отобрал руку и переплел наши пальцы. Малютка Вероника, опутанная надежно обаянием пограничника, ничего кругом не различала. Я попыталась высвободиться.

— Отпусти.

— Нет.

— Я не хочу.

— Чего?

— Что бы ты так держал меня за руку при всех.

Он железными пальцами за подбородок повернул мое лицо к себе.

— Я тебя сейчас поцелую. При всех, — он смотрел серьезно до полной прозрачности, — пусть знают.

— Мне больно. Я не хочу! — после шумного веселья истерика прикатила вмиг. Я испугалась. — Не хочу ни-че-го!

Он с минуту смотрел, как мои глаза наполняются слезами. Потом убрал руки. Скрестил их на груди и стал смотреть вперед.

Эспозито, слегка придерживая девушку за локоть, увлеченно рассказывал и показывал что-то в смартфоне. Ничего не замечал убедительно.

***

Шасси мягко побежало по идеально ровной полосе. Прибыли. На аллее, идущей зелено и параллельно летному полю, нас ждали самые настоящие ландо.

— Ой! — сказала я, любуясь четверкой вороных и четверкой белых, запряженных цугом лошадей.

— Вот это да! — восхитился Иван. Близнецы цокали радостно языками.

Похоже, что нас встречали по генеральскому артикулу. Или по сенаторскому.