Лоббист (СИ)

По презрительному выражению лица Северуса было понятно, что юные леди интересовали его сейчас меньше всего на свете. Они с Регулусом почти тут же исчезли — наверняка устроятся в каком-нибудь тёмном углу и будут вполголоса обсуждать окружающих. Нарцисса тоже едва дождалась разрешения отца и поспешила в гущу народа— Альфард знал, что, хотя к ней тут же устремилось сразу несколько кавалеров, Нарцисса торопилась не танцевать, а, как и все остальные Блэки, играть свою роль в этом огромном спектакле.

Им предстояло за этот вечер окончательно убедить весь магический мир (если у кого-то ещё оставались сомнения), что Сириус был действительно изгнан из рода раз и навсегда. Альфарда передергивало от самой идеи даже притворяться о таких вещах, но выбора у них не оставалось.

«Ничего, — успокаивал себя младший из братьев Блэк, ловко лавируя между многочисленными гостями Малфой-менора, здороваясь, улыбаясь и даже успевая пошутить или сделать комплимент какой-нибудь ведьме, — очень скоро это закончится. Уже сегодня Северус избавится от метки, а это самое главное». О том, как он собирался исполнять остальную часть плана, Альфард малодушно старался не думать.

Лукрецию Прюэтт, приходящуюся Альфарду и его братьям кузиной, как и всегда, было видно издалека. Дело было даже не в свойственной Блэкам эффектной внешности и своеобразном, весьма смелом для чистокровных стиле — просто всюду сопровождавшие её рыжеволосые макушки мужа и сыновей выделялись в любой толпе. Вот и сегодня Альфард ещё в начале вечера заметил Летти, в вызывающем фиолетовом платье и совершенно ненужной в натопленном зале соболиной накидке. У него не было времени к ней подойти, а сама Лукреция почему-то не спешила поприветствовать кузенов.

Альфард успел, кажется, обменяться многозначительными намеками и тяжёлыми театральными вздохами с половиной чистокровного общества, когда снова столкнулся нос к носу со старшими братьями. Никто из них не показывал виду, насколько это представление раздражало их. Окружающие, хотя и старались делать сочувствующие лица, в глубине души наслаждались мнимой трагедией дома Блэков. Стоило только одному из них отвернуться, как те, кто только что сокрушенно кивали головами, начинали перешептываться друг с другом, упиваясь их несчастьем.

Они все заслужили небольшой перерыв. Альфард наконец позволил себе взять с парящего в воздухе подноса бокал шампанского. Он как раз тихо спрашивал Вальпургу, как та себя чувствовала, когда к ним уверенным шагом подошла чета Прюэттов — слава Мерлину, их совершенно невыносимые двадцатилетние близнецы уже отправились танцевать.

— Добрый вечер, Игнатиус, Лукреция, — сдержанно кивнул Орион. Он сам не слишком ладил с кузиной, но всегда был с ней безукоризненно вежлив ради жены.

Лукреция с Вальпургой были в Хогвартсе близкими подругами, но, как водится, годы заставили их отдалиться друг от друга. Замужество Лукреции за старика Прюэтта, хотя и было со скрипом одобрено её семьёй (никто не мог сомневаться в древности их рода), многим никогда не нравилось. Что и говорить, Летти была из тех Блэков, что не боялись иногда повернуть фамильную сумасбродность против своей же семьи — её поздний брак был таким же проявлением своеволия, хотя и не вышел за рамки приличия.

— Добрый, добрый, — как-то недовольно протянула она, наглаживая свою меховую накидку. Игнатиус, недавно справивший девяностолетний юбилей, стоял, ссутулившись, рядом с женой и только коротким кивком отметил присутствие остальных Блэков.

— Спасибо тебе за замечательные серьги на Рождество, — радушно поблагодарила Вальбурга. Лукреция была одной из немногих волшебниц, с кем та позволяла себе по-настоящему улыбаться. — Вы так давно не были у нас на Гриммо.

Но Лукреция не стала дожидаться приглашения в гости.

— Должна признаться, я удивлена, что ты нашла в себе силы появится сегодня здесь.

Вальпурга выразительно приподняла брови. Она могла многое простить старой подруге — но ведь нельзя было громко отпускать такие замечания на людях! В голосе Лукреции слышалась фамильная блэковская сталь, которую все они честно старались не использовать друг против друга. Вальпурга тоже не лезла за словом в карман, но даже её одолело возмущение:

— Позволь узнать, о чём это ты говоришь?

— Только о том, что не все из нас смогли бы спокойно наслаждаться креветочным салатом после того, как выгнали собственного сына из дома.

Вальпурга задохнулась от гнева, а несколько случайных наблюдателей тут же приглушили собственные разговоры, прислушиваясь к разгорающейся ссоре.

— Как ты смеешь говорить мне такое, — прошептала Вальпурга, резко вырывая руку из ладони Ориона. Ещё секунда, и она вытащила бы палочку.

— Я говорю правду, и не более того. Боюсь только, в этой семье уже забыли, как это делается.