Логика неудачи. Книга о стратегическом мышлении в сложных ситуациях

Чета Лачинс давала испытуемым несколько подобных заданий, особенность которых состояла в том, что их можно было решить при помощи одной и той же последовательности действий. Например, если имеется кувшин А объемом 9 литров, кувшин В объемом 42 литра и кувшин С объемом 6 литров, то задача отмерить 21 литр воды выполняется следующим образом: нужно наполнить кувшин В, затем дважды наполнить из него кувшин С, а потом кувшин А. Тогда в кувшине В останется ровно 21 литр воды. Эта последовательность действий («В‑2(ВС) – ВА») применялась в пяти непрерывно следующих друг за другом заданиях.

В шестом задании условия была такими: имеется кувшин А емкостью 23 литра, В – емкостью 49 литров и С – емкостью 3 литра. Нужно отмерить 20 литров воды.

Это можно сделать при помощи последовательности «В‑2(ВС) – ВА», но гораздо проще отмерить нужное количество по алгоритму «А – АС». Однако большинство испытуемых об этом не догадались (кстати, это пример того, что опыт необязательно всегда делает нас умнее – он может и оглуплять).

Методизм играет значительную роль не только в задачах по определению объема воды, но и в других случаях, когда однажды усвоенная последовательность действий применяется рефлекторно. Именно в тот момент, когда в собственном поведении или в поведении других людей выясняется, что определенный вид действий оказался очень успешным, люди склонны отказываться от обусловливания этой формы поведения и применять ее снова и снова. Клаузевиц, у которого мы позаимствовали термин «методизм», пишет об этом:

«Пока не существует сносной теории, т. е. разумного рассуждения о ведении войны, методизм должен сверх всякой меры распространяться и на высшие формы деятельности, поскольку люди, выполняющие функциональные обязанности, отчасти не в состоянии совершенствоваться через обучение и более возвышенные условия жизни; они не умеют найти себя в полных противоречий рассуждениях теоретиков и критиков, их здоровый человеческий рассудок их отвергает, и потому они не имеют других способов познания, кроме как через опыт. По этой причине в ситуациях, которые можно и нужно рассматривать свободно и индивидуально, такие люди охотнее используют те средства, которые дает им опыт, т. е. копируют поведение, свойственное вышестоящим военачальникам, – а в этом и состоит методизм сам по себе. Если мы встречаем генералов Фридриха Великого с одним и тем же так называемым косым боевым порядком, если французские революционные генералы всегда используют захват на длинных линиях фронта, а младшие военачальники Бонапарта всегда обрушивают на противника концентрированный кровопролитный удар, то в повторении этих действий мы явно узнаем уже принятые методы и таким образом видим, что методизм может распространяться в самых высоких сферах».

После ужасов современной войны (хотя войны прежних веков, конечно, тоже были ужасными) этот воинственный тон можно счесть безнравственным, но мне кажется, у Клаузевица можно найти больше, чем любопытные истории о войне. Позволим ему высказаться еще раз:

«Война в ее наивысшем значении состоит не из бесконечного количества совершенно разных мелких событий, с которыми можно более или менее хорошо справиться при помощи более или менее хороших методов. Она состоит из отдельных больших, решающих событий, с которыми нужно иметь дело индивидуально. Это не поле колосков, которые человек более или менее хорошо жнет более или менее хорошей косой, не обращая внимания на каждый отдельный колос; это большие деревья, к которым нужно приложить топор, предварительно обдумав свойства и направление роста каждого отдельного ствола»[80].

Коротко мысль Клаузевица можно выразить так: во многих комплексных ситуациях все определяется не тем, чтобы рассматривать немногочисленные характерные особенности ситуации и в соответствии с ними решаться на определенные действия; скорее все зависит от того, что человек рассматривает совершенно специфическую индивидуальную конфигурацию особенностей, которой соответствует совершенно индивидуальная последовательность действий. Человек, склонный к методизму, не воздаст должное такой индивидуальной конфигурации, поскольку у него есть два-три метода поведения, и они используются в соответствии с общей совокупностью особенностей в общей ситуации. Индивидуальность ситуации, которая состоит в специфической конфигурации ее особенностей, остается незамеченной.

Это опасно, так как часто изменение одного крошечного обстоятельства, не особенно меняющего общий вид ситуации, требует применения совершенно иных мер. Метафора Клаузевица о рубке деревьев является очень подходящей, чтобы четко прояснить это для себя. Чтобы вычислить нужное место для удара топором, нужно тщательно проанализировать расположение дерева и соседних деревьев, форму кроны, направление ветра, возможное искривление ствола. Изменение всего одной из этих особенностей может привести к тому, что человек будет бить топором по совершенно другому месту.