Ломая печати

— Отец, по его рассказам, испытывал и открытие «Татровки», первый двухцилиндровый автомобиль с воздушным охлаждением — новое слово в мире автомобилей, революция. И зимой в двадцать первом сумел проехать на этой машине из Штрбы до Ломницы. Никто не хотел верить, что он пробился на машине через высокий снег, пока кучера не подтвердили, что он их обгонял. С тех пор эта машина получила имя «татра». А позже и весь завод. Так что все в честь Татр.

Они даже глаза раскрыли от удивления. Закуривали сигареты одну от другой, и мне казалось, что они уже не допрашивают меня, а скорее слушают. Ну, тогда я набрался смелости и выложил все как есть. Как еще год назад я хотел уйти из дома, но отец разгадал мой замысел и воспрепятствовал в его осуществлении. «Есть у тебя совесть? — упрекал он меня тогда. — Или ты не знаешь, что за времена теперь и какой у нас завод?»

Разумеется, я знал все. Завод выпускал моторы для танков и грузовые автомобили. Всюду сплошь эсэсовцы, проверки, охрана. Уйдешь — это значит, что через час это узнает каждый. Отец, гонщик, с утра до вечера испытывал моторы, летом, зимой, в дождь, в снег — на четырех колесах и с открытым кузовом, все время около завода, каждый его знал; брат был конструктором на дизелях. Исчезнуть — значило навлечь беду на всю семью. Концлагерь. Но я хотел бежать. Не мог больше. Только как бы схитрить, чтоб это не походило на побег? «Ага, вот так», — пришло мне как-то в голову. Когда начинали гудеть сирены, предупреждая о воздушном налете, надо было вывезти все готовые машины с завода — таков был строгий приказ. А сразу после отбоя снова привезти их на завод. Машины выводили в основном немцы: тем самым они спасали свою шкуру, потому что быстро оказывались вне опасности, далеко от завода, в то время как мы выбегали из ворот, когда бомбардировщики уже кружили у нас над головой. Но один из эсэсовцев — и на этом я и сыграл — всегда возвращался поздно, через час, а то и через два после тревоги, а это время загорал и купался в реке, поставив машину в укромное местечко. А для меня это был удобный предлог. Я как следует продумал все и подготовился удрать. При первой же тревоге я выбежал с завода и айда туда, где устроился эсэсовец, а когда сирены возвестили отбой, а он все еще купался, я сел в машину и вернулся на ней на завод. Меня спросили, где я взял машину. Я притворился идиотом. Машина стояла у реки, объяснял я, а кругом ни души, тревога уже кончилась, вот я согласно инструкции и привел машину назад. Машины водить я безумно любил, это знали все, это у меня было в крови — я в отца, так что никто не удивился. И все сошло. Но через час эсэсовец пришел пешком на завод и сразу поднял крик — кто у него украл машину. Привели меня, и он сразу: «Dieser Kerl, hat mich bestohlen»[18]. А я на это по-простецки, что я действовал по инструкции, тревога давно кончилась, машина стояла, нигде ни души. Немец знал, что я прав, но это его так разозлило, что он бросился на меня. А какой я вырос — видите сами. Природа не поскупилась, не экономила на мне: рост добрых два метра. Я, как бы защищаясь, отшвырнул его, двинул ему разок как следует — и давай бог ноги. Меня уже не поймали. И теперь всем оставалось думать, что я удрал со страху. Домой я не вернулся. Ночью перешел границу. У знакомого, в Рыхнове, раздобыл еду и деньги, в Горной Бечве мне посоветовали, как попасть в Словакию, и вот я здесь.

Все трое сидели, уставившись на меня, словно готовы были слушать до вечера. Когда я кончил, один сказал:

— Покажи эти деньги.

Я достал их из рюкзака. Он посмотрел их и вернул мне.

— Хорошо, — сказал второй, — пойдешь с нами.

Мы встали и тронулись в путь. Что теперь со мной сделают? Я ломал голову, прикидывая так и этак, но уже не так опасался, как вначале. Меня опять вели лесом, лугами, пока мы не добрались до какого-то хутора, и здесь мне приказали: «Здесь будешь ждать, но никуда ни шагу; хозяин о тебе позаботится».

Что делать, я ждал, хозяин меня кормил, а я помогал ему в работе по двору. Он ничего не спрашивал, я ничего не говорил. На третий день, под вечер, пришел один из тех троих, угостил меня сигаретой и хлопнул по плечу:

— Все в порядке! Все точно.

— Что точно? — полюбопытствовал я.

— Да эта твоя история, хитрец. Связные нам все проверили и в Рыхнове, и в Бечве, поэтому мы тебя сейчас, к твоему сведению, доставим в Турец. Туда идут такие, кто любит немцев, как ты. Собирайся в дорогу.