Лонвилль

– Ну что ж… Довольно своеобразный способ попасть внутрь… Я обязательно оплачу дядюшке ремонт окна… Мы полезем через эту дыру?

– Ну что ты! – хитро хихикнула Саманта и заговорщицки подмигнула Миле. Ей, явно, нравилось все происходящее. Подобрав с земли какую-то засохшую корягу, она расчистила периметр рамы от остатков острого стекла и, просунув руку внутрь, открыла защелку и потянула на себя дверь со словами:

– Добро пожаловать!

– Ты точно первый раз делаешь это? – покачав головой, спросила ее Мила, хотя ей очень по нраву пришлась сообразительность Саманты, сама бы она точно не додумалась до такого, как ей теперь уже казалось, элементарного способа проникать в запертые дома.

– Я прочитала об этом кучу книг, которыми завалена городская библиотека, которая, кстати, теперь тоже не работает, – с этими словами она первая вошла в дом, а Мила, еще раз обернувшись и убедившись, что поблизости нет посторонних, поспешила за ней. Едва они переступили порог, им в носы сразу же ударил сильный затхлый запах, царивший в широком холле. Очевидно, что жилище очень давно не проветривали.

Мила прислушалась. В доме царила немного пугающая тишина. Она кинула быстрый взгляд на настенные часы, стрелки которых застыли на половине двенадцатого, и убедилась в том, что они давно находятся в нерабочем состоянии, но в целом, всё – и трюмо, и старинный шкаф, все стояло на своих местах, как и двадцать лет назад, за исключением того, что теперь мебель была покрыта толстым слоем пыли. Дядюшка никогда не являлся самым опрятным человеком в мире, это Мила знала наверняка, но все равно, такое положение дел было не свойственен даже для него.

Они вдвоем молча, затаив дыхание и стараясь держаться как можно ближе друг к другу, двинулись в сторону кухни и очень скоро убедились в том, что, судя по всему, последний раз люди хозяйничали в ней очень давно. Мила снова подумала о том, что, возможно, дядюшка давно преставился. Скорее всего, он пролежал мертвым в своей кровати несколько недель или даже месяцев прежде, чем кто-то из соседей догадался о его смерти, но тогда почему жители Лонвилля скрывают от нее эту правду и в один голос убеждают в том, что он в полном порядке?

Стоп!

А может он и сейчас лежит на втором этаже, дожидаясь, когда кто-нибудь появится, чтобы предать, наконец-то, земле его сгнившее тело? От этой мысли у Милы мурашки побежали по коже, и с тяжелым сердцем она подняла глаза на потолок.

Потом они переместились в гостиную, и Мила с грустью в глазах оглядела ее интерьер. С каждым человеком случается порой так, что он забывает какие-то мелочи из своего прошлого, но стоит ему оказаться в том самом месте, где он часто бывал когда-то и где ничего не изменилось с тех пор, все эти мелочи мигом всплывают в памяти, а человек начинает удивляться, как он вообще мог забыть об этом… Нечто подобное сейчас испытала и Мила, и именно от этих воспоминаний ей стало грустно и радостно одновременно. Гостиная была любимой комнатой дядюшки, он очень любил проводить здесь время. Когда-то он рассказывал Миле, что в то время, когда за окном бушуют бесконечные холодные зимы и солнце рано закатывается за горизонт, он растапливает камин, наливает себе горячий чай с лимоном, а потом сидит и смотрит на огонь до тех пор, пока дрова не прогорят полностью, но и потом не уходит, а все еще сидит в полной темноте, не решаясь включить свет, и рассматривает оранжевые угли, которые напоминают ему город, увиденный ночью из самолета. Дядюшка ни разу в жизни не летал на самолете, но был твердо уверен в том, что ночной город через иллюминатор летящего высоко в небе лайнера выглядит именно так.

Бедный дядюшка, снова подумала Мила и на ее глазах выступили слезы. Как же, наверное, тяжело жилось ему в своем одиночестве среди этих молчаливых стен, когда не с кем обмолвиться словечком и единственным развлечением для него было разглядывать затухающий в камине огонь…

Старое продавленное и потертое кресло с деревянными ручками, в котором дядюшка так любил сидеть вечерами и читать свежую газету, тоже стояло на своем месте возле резного журнального столика. Саманта подошла к столику, взяла в руки аккуратно сложенную и покрытую толстым слоем пыли газету, а потом пробежалась по ней глазами.

– Номер окружной газеты пятилетней давности, – заметила она и, протянув ее Миле, покачала головой и добавила. – С ума сойти, всего пять лет назад в Лонвилль привозили даже почту… Мне кажется, даже амишей цивилизация коснулась сильнее, чем нас.

– Отличие только в том, что амиши сами сторонятся цивилизации и не подпускают ее к себе, – заметила Мила, принимая из ее рук газету. – Но в нашем случае все наоборот. У меня складывается ощущение, что цивилизация не подпускает к себе Лонвилль…

– И она все дальше отдаляется от него, – согласно кивнула Саманта и ухмыльнулась, а потом добавила. – Знаешь, Мила, мне кажется, что твоего дяди не было в этом доме очень давно…

– Этому есть какое-нибудь разумное объяснение?