Лорд Райтара

– Да, – он облокотился о стену, как-то мечтательно улыбаясь. – Хорошее было время. Моя школа находилась на другом конце города, и приходилось выходить из дома намного раньше одноклассников. А я, ко всему прочему, еще стремился скорее познать искусство боя, поэтому не брезговал дополнительными занятиями. Как перед основной учебой, так и после нее.

– И ты ходил через весь город один?.. Родители не сопровождали?

Александр обернулся к ней, прищурив один глаз.

Заподозрил неладное?

– Ах, ну конечно, тебе, вероятно, не дозволено было выбирать место первого обучения. Домашняя школа и репетиторы?

Гиса рассеянно кивнула.

– Разумеется. – Александр саркастически покачал головой. – Хочешь, я расскажу о том, как проходит детство ребят, не обремененных ответственностью за будущую страну?

– Если тебя это не затруднит.

– Нисколько. – Ритф ловко уселся на высокий подоконник, предложив последовать его примеру чисто машинально, наверняка не надеясь, что принцесса также бойко запрыгнет следом. Скрыв изумление, он улыбнулся. – Может, мы не так уж и отличаемся. И все же… моя школа, как и многие в горах, была возведена для обучения преимущественно оборотней. Помимо основных предметов, на которых нас знакомили с грамотой, этикетом, счетом и историей Ингиака, в Талавварской Школе учили основам рукопашного боя. К сожалению, магическую составляющую приходилось добирать на факультативах. – Он прикрыл глаза, окунаясь в прошлое. – Не могу сказать, что основы были сложны, у каждого ученика оставалось много свободного времени, и распределять его мы могли по своему усмотрению. – Он вновь дернул губы в улыбке, так и не открывая глаз. – Я мог вести себя беззаботно, порой отправляясь со сверстниками на склоны, где мы пытались повторить подвиги более взрослых парней, то взбираясь по отвесным стенам, то, напротив, скатываясь вниз на импровизированных санках. – Александр усмехнулся. – Это было хорошее детство, полное безрассудных поступков. Но в один солнечный морозный день все перевернулось. – Он все же открыл глаза, но устремил взор за окно, видя не озеро, окружающее административные корпуса, а свое прошлое. – В тот год дочка соседей пошла в первый класс нашей школы. И, чтобы не обременять взрослых прогулкой по улочкам Маунтенны рано по утру в противоположную от работы сторону, сию обязанность возложили на меня. Я тогда учился уже шестой год, и мало того, что мог провести до необходимого здания, но уже умел держать удар. Так что, считай, меня окрестили негласным телохранителем Конфетки.

– Прости?..

Ритф хохотнул.

– Я как-то придумал той девочке прозвище, глядя на шоколадные локоны, в беспорядке торчащие в разные стороны из хвостиков, а кто-то из ее одноклассников услышал и поддержал глупую шутку. И с первых дней в Талавваре училась не Софи Бернье, а Конфетка Софи. – Он вновь отвернулся к витражу. – Для нее я был вроде няньки, в работу которой входило сопровождать девочку в школу и обратно домой, все же мы были соседями, и путь оставался одинаковым. Пусть ей и приходилось из-за моих дополнительных занятий вставать также раньше, чтобы потом дремать до начала уроков на лавочке, подкладывая под пухлую щечку руку. – Он не смог удержать очередного доброжелательного оскала.

Пухлая щечка?

Но та девушка, которая стояла перед воротами, была стройна, даже более того, она ведь даже показалась Гисе угловатой. Значит, учеба в Талавваре заставила пышечку резко похудеть? Или просто-напросто вытянуться в рост, распределяя детскую припухлость несколько непропорционально?

Но та интонация, с которой Александр вспоминает о Софи… тепло, которое можно интерпретировать как братской заботой, так и более трогательным чувством. Какое из них истинно?

А, может, одно выросло из другого?

Или он находится на середине пути?

– Признаюсь, поначалу меня жутко бесило, что на меня повесили сопливую девчонку, которая тряслась при виде моих грозно сведенных бровей, и все же решалась робко следовать за «страшным мальчиком», не рискуя, однако, задавать лишних вопросов. Но время шло, и постепенно Конфетка смогла побороть стеснение, заведя первый разговор с конвоиром. – Ритф провел по волосам пятерней. – Наверняка она чувствовала себя не лучше пленницы, идущей вслед за своим стражем.

На этой фразе Гиса невольно вздрогнула. Нехорошая ассоциация. Но оборотень не замечал ее смятения, продолжая рассказ.

Он, вечно молчаливый и говоривший лишь по делу, преобразился, стоило лишь вспомнить про подругу детства.

Удивительная метаморфоза.

И весьма любопытная.