Лошадь. Биография нашего благородного спутника

Действительно, наши знания об этом периоде в истории Европы имеют фрагментарный характер, однако они все же подробнее, чем сведения об истории Северной Америки того же времени. Доступная нам информация указывает на изменения климата, сдвигавшие экосистемы и покрывавшие густыми лесами прежде открытые равнины. Европа и Азия изменялись и в других отношениях. Земли, не занятые смешанными дубравами, часто затопляло медленно подкрадывавшееся море. Это хорошо проиллюстрировано в работе специалиста по палеоландшафтам Винса Гаффни, известного тем, что он восстановил географию Доггерленда, затопленной территории возле северного берега материковой Европы. Итак, лед таял, а уровень моря рос. Он, конечно, не достигал тех высот, которые имели место в эоцене, когда Европа превратилась в архипелаг, однако море «отъедало» заметные куски суши.

Чтобы ощутить масштаб перемен, полезно представить себе, какой была жизнь лошадей в Восточном полушарии до исчезновения льда. Примерно 17 тысячелетий назад Великая европейская равнина представляла собой открытое, богатое травой пастбище. В тысячелетия, последовавшие за последним ледниковым максимумом, когда примерно 20 000 лет назад языки льда протянулись с севера на юг на наибольшее расстояние, любой конь при наличии такого желания мог, не встречая особых препятствий, пройти от западной оконечности равнины, от современной Галисии, через всю Центральную Европу до Уральских гор. Далее животное могло обойти с севера Каспийское море и попасть в центр Азии. Пройдя монгольские степи, оно могло оказаться в Сибири и на Дальнем Востоке. На каждом участке этой дороги коня ждали хорошие пастбища и ровные степи. Лишь изредка высокие горные хребты могли преградить ему путь.

Если коню не хотелось в Азию, он мог отправиться и на север, где имел возможность оказаться в Шотландии, ни разу не столкнувшись с необходимостью плыть. Можно было добраться из Германии до Лондона и даже зайти еще севернее, не увидев ни клочка с соленой водой.

Широкая равнина предоставляла людям сказочные возможности для охоты. Ученые предполагают, что жители таких уютных уголков, как север Испании и юго-запад Франции, могли летом предпринимать охотничьи экспедиции туда, где круглый год также могли обитать люди. Существует достаточное количество признаков этого: рыбаки неоднократно поднимали со дна Северного моря предметы, связанные с деятельностью человека в ледниковое время, в том числе кости различных млекопитающих и лошадей.

Этот медленно согревающийся мир был прекрасным местом для лошадей и людей. И мы и они рождены саванной – «устроены для движения», как сказал археолог Барри Канлифф[156], – и в те дни перед нами лежал широкий простор. Однако заканчивался плейстоцен, и море наступало на сушу. Равнина, связывавшая Германию с Британией, все сужалась, сужалась и наконец превратилась в перешеек. А потом морская вода поднялась настолько высоко, что Британия стала островом. Это был не Ноев потоп и не внезапное затопление из тех, что имели место во многих частях Северной Америки: процесс длился в течение тысячелетий.

Исчезала суша, исчезали и лошади. Наконец остались только отдельные участки в прошлом огромного ареала, населенные реликтовыми популяциями некогда распространенного животного. Многие из просторных эстуариев, живописно украшающих побережье Западной Иберии, представляют собой всего лишь верховья некогда широких речных долин, спускавшихся к травяным прибрежным равнинам. Климатические передряги сумел пережить жалкий остаток прежде вездесущих лошадиных табунов (палеонтологи и климатологи находят новые кости лошадей этого периода, но не очень много).