Лошадь над городом

Сотрудник не договорил, отворилась дверь, стремнтельно вошел дежурный и положил на стол перед Павлом Илларионовичем желтый узкий бланк служебной телеграммы. «Вапшавела, — сразу же ухватил взглядом адрес отправителя Пухов. — Могила Зульфии Степняк результате последнего оползня прошедших дождей сползла реку просьба осмотреть могилу Зульфии Степяк невыполнима. Пирцхалава».

Вот тут-то едва и не застонал начальник милиции. Опять провал! Мельтешат, колют иголками мозг факты, догадки, предположения. Кто-то видел сберегательные книжки, зачем-то в город приехал изобретательный жулик, в ларьке у бани сидит и продает мочалки несостоявшийся специалист по оптике... Ниточки, ниточки, ниточки, концы которых никак не связать. Потому и разболелась у него голова, и принял он в купейном вагоне поезда половину горькой таблетки амидопирина с кофеином, а приняв, заснул, и тут же начала сниться ему какая-то ерунда. Будто подходит он, Пухов, к ларьку в городской бане и просит продать ему скребок, на что нахальный продавец говорит: «А покажите мне свои пятки!» И тогда начальник милиции тут же в вестибюле начинает раздеваться и снимать носки. Но под первыми носками оказываются вторые, под вторыми — третьи... Сон продолжался долго и был лишен всякого смысла. Но здоровая натура начальника милиции все-таки победила, сон наконец прекратился, наступил долгожданный отдых.

Отдых... Нехорошее, тягостное снилось в эту ночь и директору посошанского музея. Задержался он на работе, сел писать отчет по раскопкам кургана у Балочного, увлекся, позвонил домой, получил согласие Марии Гавриловны заночевать на работе (бывало такое не раз) и заснул на диване. Снилось директору, что идет он по берегу моря, среди скал, а из этих скал бьет из расселин белый клубящийся пар. Что-то в этом паре не нравится Степану Петровичу. Наклонился он, чтобы потрогать его рукой, но белые клубы исчезают и только змеится у самого директорского сапога безмолвная черная трещина. К следующему облаку спешит Степан, но и его уносит ветер, пар иссякает и только что-то неловкое, мешающее остается витать в воздухе. «Уж не запах ли?» — восклицает, проснувшись, директор и, сонный, пытается втянуть ноздрями воздух. Черт его знает чем пахнет, не серой, не землей, нет. Втянул воздух и тут же заснул снова, но очутился теперь в каком-то подвале. Каменные, покрытые скользкой жидкостью стены, вода под ногами, в ней доски... Идет, переступает с доски на доску. Прицелился, промахнулся, черпнул сапогом воды, снял один сапог, а второго уже нет. Идет далее босиком, впереди узкий коридор, в дальнем конце его свет. Один поворот, второй, а свет не приближается, но как-то непонятно становится все дальше и дальше. Слышится негромкое: шшр-р, шш-рр... Скребется кто-то, водит одной железкой по другой. Снова проснулся Степан, приподнялся, помотал головой. Не пропал, не сгинул звук: шш-рр, шш-рр... Посидел, поднялся, натянул брюки, куртку, вышел в коридор. Не зажигая света, сделал несколько шагов по музею. Шш-рр, шш-р... Точно — не сон, доносится откуда-то подозрительный звук. Пройдя зал с витринами и скифской бабой, подошел к выходу во двор, осторожно снял крюк, повернул головку замка, мягко приотворилась обитая войлоком дверь. На дворе темно, падают на крыши, вращаются ледяные звезды, около сарая движется, наклоняется какая-то черная фигура. Звякнуло, упало, делает что-то около сарайной двери черный человек. Поморгал Степан Петрович, сделал шаг назад, вернулся в музей, нащупал выключатель в зале, повернул. Яркими снопами ударил изо всех окон во двор свет, рассекли белые столбы на квадраты темноту, метнулся от сарая человек, описал по двору заячью петлю, перепрыгнул световой столб, с размаху рванул на себя ворота, брякнул засовом, выскочил в щель, часто-часто простучал каблуками по тротуару и исчез. Тишина. Только скрипнули, бормотнули, становясь на место, створки ворот. Никого. Одни звезды, да в световых, лежащих поперек двора столбах золотые пылинки — ночные мухи, и еще — на земле сорванный, раскрытый замок. Дужка перепилена.

Кинулся к телефону Степан Петрович звонить другу, ночь — квартира не ответила. Дежурный по отделу сообщил — начальник уехал в Паратов. Снова выбежал Матушкин во двор, осмотрел сарай: телега, крыльцо, сохи, бороны на месте. Так же вращается зловещее колесо, ничего не тронуто. И надо бы вызвать немедленно наряд милиции, да остановило что-то директора, плотно запер ворота, решил подождать дня.

А когда приехал Павел Илларионович и рассказал ему все как было Матушкин, покачал головой Пухов, сказал:

— Очень это все подозрительно. И наряд ты напрасно не вызвал. Будем ждать.

А чего ждать? Не сказал.