Читаем Лоскутная философия (СИ) полностью

В клубе приняли, что есть только слов'a с отведёнными всем им смыслами, меж словами лишь паузы как провалы в ничто. Увы! те провалы насыщены, между ними ВЕЛИКОЕ НЕПОСТИЖНОЕ, от чего человечество отошло с первым словом, кое, как средство грехопадения, рай отвергнуло и построило мир во лжи. Слово слишком мал'o, ничтожно, чтоб выражать дух Бога, или Про-Лога, или До-Словия, или рая. Слово лишь лейбл на том, чт'o взялось обозначить. Мудрые чаяли остановки слов, с ними вместе и разума, продуцента слов. Так, Сирин считал, что молчание - спутник будущей вечности, что явь есть словоблудие; потому, чтоб впасть в истину, нужно в собственной личности кануть глубже словес, чью пагубу демонстрирует созданный смыслами беспощадный, кровавый "сей мир" мучений, распрей и низостей. От апостола Павла вновь наставление, что "закон умножает грех", а закон - это слово. Л'eствичник Иоанн писал, что грех входит как помысел, а вот истина видится лишь в священном безмолвии, и молитва должна быть лепетом чада. Старец Исихий дал пример односложной молитвы, ведь не молитва, но интонация, глас эдемских наречий в нас - вот что в крик кричит первозданной губой о красотах эдема, нашей естественной изначальной среды, прародины. Слово - родина падших и извращённых нас, и к нам истина обращается в слове с тем, чтоб не слушали смыслы, но чтоб восприняли тон, мелодику, темп, вокал, голошение, кои манят к до-словным райским началам. Истина нам даётся не в дискурсах, а в пустотах за ними, неким наитием.

В клубе думают, что Платон и Плотин, философы, уступают патристам, "святоотеческому преданию"; обращаться-де к грекам глупо и тщетно, ибо патристика превосходит их. Между тем христология излагается в терминах философии греков. В александрийской школе платоников дан был старт богословию (Оригеном), антиохийская богословская школа - от Аристотеля. Халкидонский с Никейским символы, пусть и были продуктом александрийцев, склонных к восторженным взлётам мысли, писаны слогом антиохийцев, трезвым и чётким. Путь теологии проф. Успенский Н. объяснял битвой принципов Аристотеля и Платона и их наследников: Иустина Философа, Оригена, Игнатия, Иринея Лионского, Златоуста, Прокла, Сирина, Л'eствичника - до Пселла и до Паламы. Истине Аристотель с Платоном не адекватны. Но несомненен факт, что, как Бах венчал музыку, так Платон с Аристотелем ближе прочих к границе меж человеческим и божественным. Аристотеля звали "praecursor Christi in naturalibus", "предваритель Христа в естественном".

Ириней из Лиона мнил, что де истина в восприемстве; только четыре евангелия суть истинны, от апостолов их хранят епископы. Он нормировал христианство, чтоб его сделать строгой доктриной. Но ещё ранее при дверях Академии у Платона предупреждали: "Негеометр не входит". Это присущий падшему разуму ход вещей, когда истину признают с условием, что она отвечает алгебре, в силу коей всяк знает, ради примера, что если два угла равны третьему, то они равны меж собой и пр. Философия греков мыслит мир чередой теорем, вытекающих из двух-трёх постулатов в строгой градации и друг друга скрепляющих, - что присуще, конечно, и богословию, заключившему Бога в рамки. Крайне капризное, но живое обилие тысяч мнений поиска истины сбилось к догмам евангелий четырёх числом - к квадрологии, утверждённых властями церкви и мира.

Так метафизика обращается в физику, что явил "клуб мет. реализма", ставший приютом грубых филистеров. Надо быть против квот, догм, принципов, аксиом и регламентов, за свободу мышления, - но отнюдь не во славу школьных понятий. Мы без того в плену подземелий мысли и чувства. "К'aтарсис" не "кат'eтер". И "апок'aлипсис" не равняется "калу". Сходно "ан'aмнез", как ни величь его, не заменит "ан'aмнезис", память рая. Вспять, к райской истине! Свод над нами трагически, угрожающе низок. Надо разбить его.


625

Когда главным стал Путин, массам он так запал, что, желая отметить масштаб вождя, но поняв сложность миссии, ограничились называнием водки. С той поры питьём "Путинки" воспаряют к духовным высям кумира.


626

О куркинямщине и прохамщине. Возглашать в лысой старости, брызжа мутной слюною, некие "истины"?! Недозрелая старость, вздорная старость вечных подростков. Лучше молчать (бу янь). Лучше просто молчать.


627

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги