Читаем Лоскутная философия (СИ) полностью

Так и Главный Маг звал давным-давно всех нас к Жизни и Первосущности, увлекая к чудесному, что готовит Бог, - но Его вдруг распяли, всю Его магию обративши в корысть.


176

Засранск, центр России. Много здесь, тьма имён, начиная с ничтожных: были здесь и цари-императоры, и подвижники "духа" (здесь Толстой продал рощу). Кем-то заявлено, что Россия не Запад, но, одновременно, не Восток она, - а как мост между ними или род базы, где бы коней сменить (самолёты заправить) да поохотиться (взять трофеи). Среднее. Никакое. Смутное. Русским нужен не ум, не знания (солженицынская "образ'oванщина"), не опыт. Нужен нам - "русский нрав", по Витте. Мы для всех нечто, склонное то в расчисленность, то в нирванность. Впали мы в качку с Запада на Восток и, путаясь, забрели в бардак, что нас травит "идеями". Но Засранск та среда, где все смыслы мрут! Вместо них брезжит истина.


177

Ради этого, что вокруг, жрал Адам плод познания? И вот в это я еду?! Господи, царствуй! власть Тебе! Но, возможно, и нет, не знаю. Я ведь не вопль ста тысяч. Даже и сотен. Даже десятков. Я лишь один воплю, а все счастливы, все покорствуют дважды два есть четыре. Я в одиночестве среди радостных! Только я дитё первородных грехов, отпрыск зла и добра! Ведь велено, чтоб от древа познания не вкушали; то есть не нам решать, в чём добро и в чём зло. Вдруг мнимое злым есть благо, а что добро - вдруг худо? Но, если счастливы все таким бытием, - что ж, рай вокруг и лишь я, кто отведал плод, маюсь? Так, что ли, Господи? Мне любить Твоих агнцев и не судить о них? Мне любить Твой мир?


178

"Змей хитрей зверей, коих создал Бог. И сказал змей жене: вправду ль Бог велел, что не ешьте ни от какого райского древа?

Та ему: все плоды нам, только от древа, что среди рая, Бог велел, что не ешьте и не касайтесь, ибо умрёте.

Рек змей: налгал Бог, вы не умрёте; но, как съедите, станете боги, знающие добро и зло" (Быт. 3, 1-5).


179

Что за мораль в раю? Не касайся древа "познанья зла и добра", - что значит не создавай мораль. Так велел нам Творец, постигший: наши законы будут от ложного, а не Божьего понимания "зла" с "добром".

Человек не послушал. И вместо Бога выбрал "добро". До той поры было Сущее, Безъизъянность, то есть "добро зел'o", - впредь возникли вещи с изъяном, "нужное" и "ненужное". Человек стал раб м'oроков своих домыслов. И теперь говоришь ему: мы живём в состоянии первородных грехов, фальшиво. Он отвечает: как жить без этики? Но не спросит: как жить без Бога?


180

"Эмансипация, поскольку её желают и поощряют женщины (а не только тупицы рода мужского), служит симптомом растущего таянья, угасанья женственных сил". Ф. Ницше.


Бабьи "умности" банальны, плоски,

вроде выставления ..., -

словно менструальные обноски

сорвались и скачут без узды.


Феминизм раздвинул им колени,

но оттуда, вместо малых чад,

повалили стоки "умной" хрени,

так что феминизм и сам не рад.


Скоро омужичатся до матки,

формируя бабо-кобеляж.

Боже, дай им непрерывных схваток,

чтоб

завыли аж!


181

"Мы бессмертны, ибо совокупляемся". Л. Толстой.


182

Я - персонифицированная грусть по раю.


183

Я был подросток. Чувственность мучила. Но вот тайны тайн я не знал. Всяк понял бы, чт'o к чему. Я ж был туп. Однозначный зов эроса заглушался особенным чувством к женщине. Странным образом, но во мне подсознательно и без'oбразно жила память, что, мол, эдем загнан в женщину и сквернить его стыдно. Опыт я черпал в некоей книжке и в туалете, что был на улице. Шесть мест мужских, шесть - женских. Здесь буква "М", там - "Ж". Это очень, очень дразнило; плюс интерьер в картинках. Тайны, так сказать, воплощались в семантике: "хочу тр@хаться" или "@й/@зда - с одного гнезда". Я дивился, что туалет - раздельный. Как, испражнения разделялись? Что, пищевые продукты, всякие каши, переварившись, делались разными, и одни несут их в блок "М", а другие в блок "Ж"? Пища в женщине не подобна пище в мужчине? Но это глупо. Знать, сексуальный раскол искусствен? или постыден? Как убрать стены и в туалетах, но и везде?.. Плюс дырки - дырки в уборных. С женского края их затыкали. Я помню надпись: "Я сюда вп@хивал"... Этот пыл просвещал меня; севши в смежной кабинке, я дожидался, чтоб вошла женщина... Вдруг застенное слилось с Женственным, с Вечным Женственным всей вселенной, коей я объявил себя, тем что сунул часть плоти в эту вот дырку, и вдруг постиг искусственность, то есть феноменальность - ментальность - секса. Женщина - в мозге; строй его создал женские груди и всё, что ниже. Кстати нас учат с неких пор сдерживать и, напротив, будить страсть мыслью. Впих плоти в дырку - в лад выражению, что М "трахает всё, что движется". Жизнь "затрахана" и ободрана им, как чучело. Надо всем вспухнул фаллос, и только женское в силах сбить его.


184

Разум есть иудео-христианский логос.


185

Женщины Безусловно: женщины глупее,

и монахи а монахи - парни на уме.

Женщины рожать, к тому ж, умеют,

а монахи - доки в бурим'e.


186

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги