безнравственности семейных уз, разумеется, тем самым нарушая систему сложившихся
идеологических ожиданий, мог бы передать это свое убеждение, построив вполне обычные сообщения
согласно всем правилам риторики, например: "Я считаю, что семья — противоестественное
образование и брак развращает состоящих в нем".
И точно так же возможны случаи, когда с виду неординарные и информативные сообщения, заставляющие адресата потратить какие-то усилия на их интерпретацию, вовсе не нарушают системы
идеологических ожиданий. В стихах Буркьелло часто нарушаются как лексические, так и
синтаксические нормы, однако в этой словесной вязи читателю не открывается новое видение вещей.
Когда Джаковитти против всяких зрительских ожиданий пририсовывает колбасе ноги или изображает
червяка с пончиком, то за такой игрой не стоит ничего такого фундаментального, что заставило бы нас
пересмотреть свое отношение к миру.
II.2. Все это помогает понять одну важную вещь: идеология не ограничивается областью значений.
Верно, что, претворяясь в знаки, идеология формирует область значений, набор определенных означа-
www.koob.ru
емых, соответствующих тем или иным означающим. Но она задает последнюю, окончательную, исчерпывающую форму всей совокупности коннотаций. И действительно, означающее "червяк с
пончиком" отсылает к совершенно неожиданному означаемому, наводя на некоторые иронические
коннотации, однако, как мы убедились, это не затрагивает общей идеологической установки.
II.3.
мере, в которой
98 В этом плане рассматривает структуры содержания Люсьен Гольдман в таких работах, как
111
"формалистических" проявлениях, когда неординарно, и следовательно, информативно использует
код и тем самым побуждает переосмысливать не только код, но и те идеологии, среди которых он
вырос 99.
II.4.
Но семиологическое исследование показывает не только различные пути обновления кодов и
идеологий под влиянием неоднозначно построенных сообщений. Оно вместе с тем выявляет
непрерывность самого процесса образования новых кодов и идеологий. Произведение искусства, которое открывает новые возможности языка и учит смотреть на мир по-новому, в тот самый миг, когда оно это делает, само становится
навыки; появившись на свет, такое произведение искусства начинает диктовать свои нормы
употребления языка и видения мира. Возникают новые коды и новые идеологические ожидания. И
все повторяется наново. Восприимчивый читатель, желающий постичь какое-нибудь произведение
искусства прошлого во всей его первозданной свежести, должен руководствоваться не только
своими собственными кодами, которые были бы иными, если бы это произведение в свое время не
появилось на свет и не было бы определенным образом усвоено обществом; он должен
реконструировать тот риторический и идеологический универсум, ту коммуникативную ситуа-
цию, в которой родилось произведение. Эту задачу и выполняет
приблизить нас к тому миру, в котором оно было создано и впервые прочитано или увидено. Даже
если постижение специфического языка этого произведения, растянувшееся на века, подготовило
нас к его усвоению, сделало эрудированнее, и мы можем читать его, справляясь с трудностями, перед которыми вынужден был отступить его современник.
II.5.