Лотерея смерти

— Возможно, но было это очень давно. А теперь он — исполняющий обязанности начальника полиции этого города и мой непосредственный начальник.

— Вы предлагаете забыть все прошлые его преступления?

— Я ничего не предлагаю, уважаемый Николай Иванович. Но я полагаю, вам надо быть с ним очень и очень осторожным. Особенно, оказавшись на койке, под этим окном с решеткой.

— Спасибо за совет, майор, обязательно им воспользуюсь. Но для меня часы уже пошли, и чтобы остаться на свободе я должен успеть первым.

— Ваше дело. На всякий случай, и это строго между нами — телефон он ваш поставил на «прослушку».

— Разве это законно?

— Нет.

На этом, после пожеланий скорейшего выздоровления, визит Кашина, завершился.

На другой день меня навестил следователь Седов, и я был очень рад нашей встрече. Мне с ним было всегда легко и интересно, и мы сразу перешли здесь на «ты». После обычных вопросов о здоровье, я дождался, наконец, возможности задать свои вопросы.

— Расскажи мне, как поймали «лотерейщика»?

— В электричке. С раннего утра на вокзалах проверяли по ориентировке все отходящие составы. На Московском вокзале увидали в вагоне похожего на него типа: дремал у окна, рядом с ним девочка-подросток, напротив женщина. Разбудили, попросили предъявить документы, тот сначала замялся спросонья, но, когда увидал наряд, выхватил из своего полиэтиленового мешка отбитое горлышко стеклянной бутылки и — к горлу соседней девчонки. В общем, наряд сразу вызвал подкрепление, поезд задержали, начали с ним разговаривать. Но какой-то дурной тот был с утра, — ночь не спал или успел где-то дури курнуть — ничего не понимал и не требовал, только одной рукой прижимал девчонку к себе, а другой водил стеклом по ее горлу, и уже кровь немного из нее потекла. Короче, когда подошли сзади еще сотрудники, ничего другого не оставалось, как на поражение. Стреляли ему в затылок наискось, чтобы не задеть никого. Не задели, все нормально.

— Мертвый?

— Нет, живой еще был, в больницу повезли.

— Не в эту?

— Возможно, в эту самую, она лучшая. Может, еще встретишь его за столиком в столовой, если тут задержишься, — и мы с Седовым немного похохотали.

— Нет, с пулей в голове долго не живут. Что у тебя-то было?

— Да, ничего особенного, но только я никак не рассчитывал, что у Вали мог быть с собой пистолет. Промашку я выдал основательную. Откуда он у него, Сережа?

— «Макаров» с нехорошей историей, снят был с убитого сотрудника год назад. Успел твой клиент забежать к кому-то перед нашей встречей, разбираемся с этим. Машину его тоже нашли, взял ее в Эстонии напрокат в аэропорту. Все теперь установили, новую его польскую фамилию и прочее. Пригодится, особенно на суде, когда тебя судить начнут, — и мы с ним опять хохотнули, на этот раз невесело. — Не вешай голову, прорвемся, Коля! А ту сим-карту я уже вынул из телефона, сам верну ее на место, об этом и не думай. Никто не знает и никогда не узнает.

Больше всех я ждал к себе Алену, и она пришла, принесла мне букетик цветов и апельсины.

— Какой вы молодец, Николай! — сказала она мне вместо приветствия, и мне впервые стало легче на душе. Она была первой, кто мне это так просто сказал. Все-таки в глубине души у меня было неспокойно после убийства того человека, хотя и не совсем человека. А когда такое говорит женщина, все сомнения уходят.

— Вы похудели. И стали еще мужественнее.

— Мне нужно сказать спасибо?

— Как хотите.

— Спасибо.

— Вам тут хорошо? — она с сомнением взглянула на черные решетки на окнах.

— Очень хорошо. Я даже хочу тут подольше остаться. Нет, я серьезно. Дома меня никто не ждет, а тут регулярное питание, уход, компания опять же любопытная… Правда, потом могут отсюда больше не выпустить. Вы будете мне тогда приносить передачи?

— Обязательно. Какая-то ерунда с этим произошла… У вас же была необходимая оборона, безо всякого превышения! Любой юрист докажет! Просто какая-то глупость! Нет, лучше давайте говорить о чем-нибудь хорошем.

— Давайте. Можно о любви?

— Не знаю. Нет, не надо о любви.

— Остается только о плохом. Наш незнакомец больше никого не выпотрошил за это время?

— Нет. Или еще не нашли.

— Тогда будем ждать, делать нечего. Ну, и тема у нас для разговора, ничего другого не можем найти. Точно, как в прошлый раз на похоронах, опять не получается.

— Николай, мы должны обязательно его поймать. Я все время думаю об этом, все время жду, просто мучаюсь по ночам. Мне их так жалко! Женщин всех этих…

— Мне тоже жалко. А у вас еще и женская солидарность. Не надо вам представлять себя на их месте. С ума от этого можно сойти. Вы же никогда не будете на их месте, забудьте это, тут вероятность одна на миллион, или на десять миллионов, — опасней улицу переходить. Я его поймаю, обещаю, специально для вас поймаю.

— Я вовсе не за себя боюсь, я вообще боюсь. Но, знаете, я вам верю. Вы и психолог, наверно, лучше меня.

Так мы перекидывались с ней шуточками еще минут десять, пока не пришла медсестра с уколами антибиотиков. Алена встала и начала прощаться. Я очень хотел сказать ей на прощание что-нибудь нежное, но при медсестре это было уже неудобно.