Лотос

Сидни тяжело дышит подо мной и сотрясается после оргазма. Я убираю руку с ее нижнего белья, наши рты приоткрываются, чтобы глотнуть воздуха. Я смотрю в ее остекленевшие глаза, мой собственный разгоряченный взгляд раздувает пламя. И как раз перед тем, как я снова ее целую, она берет мою руку – липкую и блестящую – и подносит к моим губам.

Она хочет, чтобы я попробовал ее на вкус.

Не сводя с нее глаз, я погружаю эти два пальца в рот, пробуя на вкус свидетельство ее удовольствия. Я лижу их и посасываю, не смея разрывать нашу крепкую связь. Это грубый, опьяняющий момент: я вижу, как она наблюдает за мной, как ее собственный язык высовывается, чтобы облизать губы. Ее возбуждает увиденное.

Когда я снова наклоняюсь, чтобы завладеть ее губами, Сидни уже стягивает с меня спортивные штаны, и дрожь предвкушения и трепета проходит по мне.

Вскоре я снова оказываюсь внутри ее, наши руки переплетены над ее головой, матрас скрипит, стоны смешиваются, сердца связаны и заклеймены ударами друг друга.

Утро пролетает мимо нас, и мы оба понимаем, что совершенно забыли про завтрак.

* * *

Сидни дремлет в моей постели, вымотанная нашим утренним занятием любовью. Мои глаза тоже закрываются, когда Гейб падает рядом со мной на диван, пугая меня.

Возвращаясь в реальность, я устало вздыхаю, не готовый к лекции, которую мне вот-вот предстоит выслушать.

– Тебе необязательно что-то говорить. Я уже знаю твои мысли по этому поводу, – говорю я ему, проводя ладонями по бедрам.

Взглянув налево, Гейб прищуривает глаза и проводит языком по зубам, а затем улыбается.

– Я больше не буду тебя доставать по этому поводу, чувак. Очевидно, вы двое – гребаные магниты. – Он откидывается назад, с тяжелым выдохом роняя голову на подушку. – Кроме того, в противном случае я был бы большим лицемером.

– В смысле? – интересуюсь я.

– Одно свидание… одно чертово свидание, и я уже без ума от этой девушки. По сути, я Сид, а она в некотором роде твоя девчачья версия, и, похоже, я не могу прислушаться ни к одному из своих собственных советов. Но я неподходящий парень для нее, понимаешь? Я сплошная катастрофа… как Сидни.

– Никто из вас не катастрофа. Вы оба удивительно добрые, щедрые, забавные – я влюблен в Сидни точно так же, как Табита влюблена в тебя, полагаю.

– Я просто в ужасе оттого, что могу сломать ее после того, как она столько всего пережила. И, черт возьми, чувак… она столько всего пережила. Все то дерьмо, которое она доверила мне прошлой ночью…

Я криво улыбаюсь в знак понимания.

– Трудно сломить того, кто уже пережил самое худшее в жизни. Мы, как правило, довольно стойкие.

Гейб смотрит на меня с чем-то похожим на уважение, черты его лица расслаблены, взгляд мягкий.

– Знаешь, я искренне рад, что ты выбрался оттуда. Я рад… – Его губы дергаются, он встревожен собственной ранимостью. – Я искренне рад, что мы снова братья.

Я отвечаю взаимностью.

– Вы с Сидни, безусловно, были моей путеводной звездой среди всех проблем, с которыми я столкнулся. Я очень благодарен за то, что ты рядом со мной.

Гейб кивает, явно тронутый, его подбородок опускается вниз.

– Я не силен в этом сентиментальном дерьме, – посмеивается он, проводя рукой по волосам и ерзая на месте. – Итак, я меняю тему на что-то более приемлемое: секс. Подробности, чувак.

Теперь моя очередь нервничать.

– Мне неудобно обсуждать наши интимные отношения, Гейб.

– Да ладно, Оливер, это был твой первый раз. Как тебе? Снесло крышу?

Жар пробегает по моей шее, но я не могу сдержать легкую усмешку, которая растягивает мои губы.

– Это было… довольно приятно.

– Довольно приятно? – дразнит он, показывая пальцами кавычки. Бровь знакомо приподнимается вместе с изгибом его рта. – Ты обязан мне что-нибудь рассказать.

– И не подумаю.

– Брат за брата, такое за основу взято. – Гейб прикладывает руку к сердцу. – Клянусь могилой своей матери, я никому не скажу. Всего одна деталь из прошлой ночи.

– Твоя мать живет в Делавэре.

– Чувак. Метафорически.

Я вздыхаю сквозь смех. Какой упорный.

– Хорошо, скажу только одно… – Повернувшись к нему, я склоняю голову набок и ухмыляюсь. Какое-то время я молчу, создавая драматическую атмосферу, и только после продолжаю: – Сидни Невилл делает замечательный клубничный дайкири.

Он смотрит на меня целых три секунды, медленно осознавая мой ответ. Затем мы оба разражаемся смехом, плечи трясутся, связь между нами ощутима. Впервые в жизни я по-настоящему и исключительно счастлив. У меня есть семья. У меня есть свобода, возможности, свежий воздух и солнечный свет. У меня есть надежда. У меня есть смысл существовать.

У меня есть она.

Когда мы погружаемся в уютное молчание, Гейб снова меняет тему, закидывая ноги на кофейный столик и скрещивая.