Ловец акул

Но я думал о ней в тот момент, как о ребенке, которого надо защитить.

— Слушай, ты лечи Светку, отдыхай сама. Ты ей сказала уже? Я сам все организую, короче.

У меня и опыт есть. Люблю друзей хоронить и хорошо умею.

Аринка разрыдалась еще сильнее, потом зажала себе рот и кивнула.

— Может, не надо было ей этого говорить?

Зеркала в доме завесили, и я был этому рад. Не очень-то хотелось на рожу свою паскудную смотреть.

А держался я хорошо, мастерски просто. Черный пояс по наглой лжи у меня.

— Света спит просто, — сказала она. — Надо потише. Я ей "Панадол" дала.

Ну да, "Панадол", я вспомнил свою историю с "Панадолом", теперь она показалась мне такой смешной и далекой. По сравнению с пытками, которые человек сам себе устроит, если надо, все эти вырывания зубов — детский утренник.

— Давай я тебе кофе сделаю.

— Ну ты что? Дай я сам сделаю.

На кухне Нерона я хозяйничал легко и привычно. Здесь был мой второй дом, и до сих пор оставалось так, хотя человек, который привел меня сюда, сейчас лежал на холодном железном столе.

Аринка задернула шторы, словно от слишком яркого света ей было плохо. Я готовил кофе в полутьме.

— Что там случилось? — спросила она, наконец, уняв икоту, схватившую ее от рыданий.

— Да я сам толком пока не знаю. Будем разбираться.

— Вася, что же делать?

Она спрашивала, на самом-то деле, о том, как его вернуть. Всегда люди задаются одним и тем же вопросом. Что делать, что делать? Если не веришь в воскрешение мертвых, ответ очевиден. Жить, а потом умереть.

Но все всегда спрашивают, что делать. Я сам спрашиваю.

Я сказал:

— Сейчас все организуем, как надо. Потом вам со Светкой надо отдохнуть, понимаешь? Может, в теплые страны куда. Я тебя отправлю. Ужас, конечно, но вот так сейчас.

Арина положила голову на стол. В этом было столько несвойственной ей естественности. Она всегда была такой выдрессированной красоткой, немногословной, неглупой и недосягаемой. Я, может, впервые видел ее настоящую.

Я понял, что об Арине я ничего не знаю. То есть, совсем. Как они, к примеру, познакомились с Нероном? Я понятия не имел. Сейчас она не работала, но на кого она училась? Не верилось мне, во всяком случае, что Марк взял бы в жены девку без вышки.

Мы много общались, но Арина о себе никогда не говорила. Неохотно говорил о ней и Нерон. И вот теперь по какому-то странному стечению обстоятельств я оказался на кухне с совершенно незнакомой мне женщиной, а она была вся в слезах, и я не знал, как ей помочь.

— Тебе кофе с сахаром?

Арина кивнула.

— Господи, ну как же так? — спросила меня она. — Как же так вышло?

Как так вышло, что она больше не увидит мужа, а Света — отца? Я знал. У меня был заготовлен шикарный ответ. Мне хотелось повернуться к ней и сказать:

— Да просто я убил его. Сам не знаю, что мне было нужно. Власть, наверное. Бабло.

Я до тошноты отчетливо представлял, как признаюсь ей, словно бы между делом. Так, будто меня это вообще не колышит. Даже какой-то кураж был в такой фантазии, какое-то освобождение.

Но в то же время я ужасно боялся, что сдуру что-нибудь ляпну.

Я сказал:

— Знал бы где упасть, соломку бы подстелил.

Не дружил бы, к примеру, со всякими.

— Но мы найдем суку.

Тем более, что долго искать не нужно.

— Он такой молодой был, здоровый.

Героину-то сколько глушил, больной бы сдох.

Я почесал башку.

— Арин, это случается. Просто так бывает. Я сам не знаю, как дальше без него. Но надо сейчас сосредоточиться, знаешь, на себе. На Светке. Тебе есть, ради чего это все проходить.

— Вась, ты хоть представляешь, что я сейчас чувствую?

Спорю на что угодно, мне было хуже.

Я сказал:

— Могу представить.

— Все рухнуло в один момент. Я к этому всю нашу семейную жизнь готовилась. Именно к этому. И все равно оказалось, что не готова.

Я добавил в ее кофе побольше сахара. Говорят, сладкое от депры помогает.

— Ну, Арин, к этому нельзя быть готовой. Просто нельзя.

— Я все думала, что я первое сделаю, когда узнаю, что его убили. Что я скажу? Даже слова все придумала.

Это странно, когда человек открывается тебе с такой неожиданной стороны. Будто кто-то перед тобой сначала разделся, а потом и снял с себя кожу.

— Я придумала так: сразу зарыдаю и сяду на пол. А вместо этого простояла с долбаной телефонной трубкой полчаса, и Света расплакалась, потому что не понимала, что со мной происходит. Я думала, как скажу Светке. Думала, наклонюсь к ней и скажу: папы больше нет, папа умер, сейчас я объясню тебе, что это такое. А вместо этого я заламывала руки и звала его. Знаешь, что я орала? Марк! Марк! Давай теперь, объясни своей дочери, почему ты умер молодым! Объясни ей, как с этим жить! И мне в тот момент было плевать на Светку, и на Марка, я только о себе думала, какая я несчастная! Мне казалось, буду героиней! Женой декабриста!

— Ты пей кофе, Арин, — сказал я. — Жизнь есть жизнь. Ты одного хотела, вышло по-другому. Это потом не важно будет, как ты реагировала, когда узнала. Важно, как ты сможешь с этим жить.

Я сел рядом с ней, и Арина схватила меня за руку, не дав мне даже взять чашку. Она смотрела мне прямо в глаза, и я думал: все поймет. Но Арина только сказала: