Ловцы душ

– Получить доказательства? Как?! – он почти кричал. – Ройтенбах окружен верными людьми – те ни слова не скажут о том, что происходит в замке. Слуги лишь сплетничают… Кто им поверит? Но вот если бы кто значительный, пользующийся безукоризненным доверием убедился во всем, что происходит в замке, своими глазами… О-о, было бы совсем другое дело. Совсем другое…

– Хотите предложить мне работу? – рассмеялся я искренне.

– А вы взялись бы за нее? – он понизил голос и глянул в сторону завесы.

– Возможно, – ответил я, чуток подумав.

– О, я понимаю, что вы потратили бы на это средства и, конечно, время, которые пришлось бы такому делу посвятить, а значит, вам бы хорошо заплатили… – зачастил он, глядя в собственную миску, полную похлебки.

– Сколько предлагаете? – я решился перейти к сути, поскольку в последнее время успел заработать немного денег и мог не браться за первое попавшееся дело.

– Сто крон, – произнес он решительно. – Но, значит, с выплатой таким вот образом…

Мне и слушать не хотелось, как он собирается выплачивать сто крон, поэтому я лишь отмахнулся.

– Не трудитесь с объяснениями, поскольку – не о чем говорить, – сказал я. – Видимо, там, в провинции, вы не привыкли к расценкам Хеза…

Тогда он замолчал и снова вздохнул.

– Я бедный человек, – почти простонал.

– Тогда молитесь, – предложил я. – Ведь и Писание говорит: проще верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому – в царство Божие. Так что на грядущее у вас куда лучшие перспективы, чем у Ройтенбаха.

– Вы издеваетесь! – рассердился он так, что даже усы у него встопорщились, что выглядело крайне комично, поскольку те оказались измазаны в соусе.

– Я бы не посмел, – ответил я. – Ведь издевка и слова Писания – плохая пара.

– Простите, – он явно испугался моего тона и, как видно, вспомнил, что говорит с инквизитором. – Сам уже не знаю, что плету. Но поймите мое несчастье!

Несчастье, впрочем, не было столь уж ужасным, а сам дворянин совершил сугубую ошибку, не попытавшись воспользоваться положением дочки при магнатском дворе, чтобы обрести власть или хотя бы содержание. Вместо этого он пытался противостоять сильнейшему, чем он сам, сеньору, что куда как худо говорило о его разуме и сулило проблемы в будущем. Я отрыгнул и утер губы хлебом.

– Спасибо вам за общество и угощение, – сказал. – Желаю всего наилучшего.

– Погодите, погодите, – почти вскочил он из-за стола, но миг спустя снова уселся. – А какая сумма могла бы вас склонить к путешествию? – спросил он голосом, который полагал решительным – я же чувствовал в нем нотку отчаяния.

– Пятьсот крон, – сказал я, глядя ему в глаза. – И возмещение всех расходов.

Он словно сдулся.

– У меня столько нет, – вздохнул он. – Но, если бы… если бы у меня столько было, – он взглянул на меня напряженно, – какие бы вы дали гарантии?

– Гарантии? – переспросил я. – Если ваш враг и правда еретик и богохульник, то я использую весь авторитет – свой и Святого Официума, – чтобы поставить его перед инквизиционным судом. Вот единственная гарантия. Но если с точки зрения Церкви он невиновен… – я пожал плечами. – Тогда – это не мое дело.

– Вы… вы… – начал Хоффентоллер с отчаянием. – Вы дадите мне чуток времени подготовиться? Не знаю, как быстро я сумею набрать…

– У вас столько времени, сколько захотите, – прервал я его, вставая. – А теперь простите. Долг зовет.

– Где мне вас искать? – вскочил он с места, испуганный, что уходит единственный человек, который заинтересовался его делом.

– Я живу в гостинице «Под Быком и Жеребчиком», – ответил я ему. – В случае чего – спросите у хозяина, – махнул еще ему рукой на прощание и вышел из алькова.

Мне было интересно, настолько ли дворянин отчаялся, чтобы выложить немалую, в общем-то, сумму в оплату моего расследования. Если решится, это будет означать либо что он величайший склочник, либо что при дворе Ройтенбаха и вправду происходят странные вещи.

Только они не обязательно будут иметь что-то общее с ересью. Маркграф мог оказаться всего лишь суровым человеком, хранящим собственные секреты, – тем, которого окружает горстка доверенных людей. А таких соседей частенько подозревают в сокрытии ужасных тайн. Может, он просто не любит, когда лезут в его личные дела? Когда начинают интересоваться, с какой из молодых дворянок он нынче кувыркается в постели?

В любом случае я не думал, что увижу дворянина со смешными усами снова. Наверняка раньше или позже он смирится с уходом дочери, а может, даже сообразит, какую выгоду сумеет получить от маркграфа. Ведь для всякого отца девство дочери – только товар на продажу, а Матиас Хоффентоллер позволил этот товар неосмотрительно у себя украсть – вместо того чтобы продать его за хорошую цену.

* * *