Ловцы душ

Я не удивился просьбе Риттера. Ибо именно такова желанная для поэта и драматурга роль – стоять подле владыки, что руководит битвой, а не получать сведения из вторых или третьих рук. Видеть все собственными глазами и слышать собственными ушами.

– Постараюсь, – пообещал я.

* * *

Военная сила Палатината не опиралась на тяжелую кавалерию. Насколько я знал, у палатина Дюваррье было всего несколько десятков рыцарей в личной страже, а остальную часть его войска составляли легкая кавалерия и прежде всего отряды городской пехоты да несколько отрядов наемных валлийских лучников. Преимущество этих войск состояло в одном: в любой момент они могли укрыться за стенами мощных, прекрасно защищенных крепостей.

А вот императорские силы были великолепны. Я провел целый день в седле, глядя на ряды пехоты, едучи рядом с тяжеловооруженными отрядами, наблюдая за итальянскими арбалетчиками, гельветскими пикинерами и галийскими топорниками. Да что там, я видел даже одетых с ног до головы в доспехи византийских кавалеристов, которых император Византия отправил нашему владыке в знак «братской любви». Впервые в жизни я увидел и мушкетеров, прибывших из далекой Арагонии, хотя сам мушкет мне уже приходилось видеть в Хезе (и говоря честно, я сомневался в действенности этого оружия, перезарядить которое после выстрела удавалось лишь по прошествии нескольких «отченашей»; зато уж сколько было от них дыму и шуму!).

Я не разбирался в военном деле и не мог даже приблизительно прикинуть числа императорских солдат, но знал одно: никогда прежде я не видал такой массы войска. Колонны, что маршировали окружавшими Хайм равнинами, казалось, не имели ни начала, ни конца. За ними же тянулись сотни возов с припасами и провиантом.

– И что, господин Риттер? – спросил я. – Вы еще уверены, что все кончится плохо?

Драматург, под впечатлением того, что увидел, едва не отказался от сказанного ранее. Но взял себя в руки.

– Поживем – увидим, – ответил только.

– Nec Hercules contra plures[20], – сказал я, чтобы его поддразнить.

– «Ты идешь против меня с мечом и копьем, а я иду против тебя во имя Господа Воинств»[21], – отвечал тот, вспомнив слова Давида, встающего против Голиафа.

– Господин Риттер, именно мы и идем во имя Господа Воинств! – возразил я сурово.

– Вот только я цитирую Писание, а вы – языческие изречения, – рассмеялся он.

– Мы победим, – уверил я его.

– Они в это верят, мы в это верим, интересно, во что же верит Господь?

– Да я вас должен попросту сжечь… – беспомощно развел я руками.

– И только таким образом вы одержали бы в этой дискуссии победу.

Движение большой армии – чрезвычайно непростое занятие. Отрядом из десятка всадников или группой пехоты может командовать любой паяц. А вот послать на войну десятки тысяч солдат, военных машин и лагерной обслуги не столь уж просто. Нужно следить, чтобы они не потерялись, не разбежались да еще чтобы собрались в нужном месте. Отряды хорошо руководимой армии должны быть словно пешки и фигуры, кои двигают на шахматной доске опытные игроки, предвидя партию на несколько ходов вперед. Но мне казалось, хотя я и глядел на все глазами простеца, что императорские командиры в силах справиться с этим заданием.

Я был вызван незамедлительно явиться к императору и, с одной стороны, был рад, что Светлейший Государь обо мне помнит, с другой же – то, что он помнит обо мне, пробуждало смутные опасения.

Риттер тоже не обрадовался, однако по другой причине – когда я приказал ему надеть цвета епископа. Ну что ж, он ведь сам заявлял, будто готов сделать все, что только я не пожелаю, чтобы меня сопровождать.

– Кто это, капитан? – нахмурился стражник, стоявший посреди дорожки, что вела к императорскому постою.

– Славный фехтмейстер из Хеза, – ответил я, приметив краешком глаза, как бледнеет Риттер. – И он не только мастер меча, но и доверенный человек Его Преосвященства.

– Проезжайте, – поразмыслив, разрешил стражник.

Император в окружении десятка дворян и солдат стоял на вершине горы (я приметил тут и барона с торчащими усами, памятного мне по прошлой аудиенции), а на равнине к западу от нас выстраивались отряды тяжелой кавалерии. Поля затянул туман, поэтому мы еще не видели войск палатина. Светлейший Государь заметил, что мы подъезжаем, и прервал разговор.

– О, мой инквизитор! – крикнул. Усатый барон нынче лишь скривился, услыхав эти слова. – И кого же вы с собой привели?

– Светлейший Государь, – сказал я, – смиренно прошу вас простить мне обман. Я сказал вашему телохранителю, что меня сопровождает фехтмейстер из Хеза, однако на самом деле мой товарищ – драматург и поэт, который желает молить ваше величество о возможности быть рядом с вами во время битвы.

Император нахмурился.

– Как вас зовут? – спросил только.

– Хайнц Риттер, – драматург соскочил с коня, споткнулся, но так ловко, что получилось всего лишь коленопреклонение. – К услугам Вашего Императорского Величества.

– Риттер, Риттер, как же, знаю! – владыка хлопнул в ладони. – «Веселые кумушки из Хеза». Я над ними весьма смеялся!