Ловцы душ

Сейчас он лишь яростно дернул плечом.

– Шли ми так бистг’о, как только могли, – рявкнул с заметным акцентом. – Его Вьеличьество не пг’иказываль вам атаковать.

– Рыцарство покрыло себя славой! – крикнул один из сеньоров в помятом и окровавленном панцире. – А вы отступили!

– И г’адуйтесь, чтьо ми охг’аняли Его Вьеличьество, – проворчал Савиньон. – И ктьо обеспечиль отсупление? Ктье ваши г’ицаг’и? Ктье ваша пьехота?

– Именно! – Таубер повернулся в сторону Каппенбурга. Его мокрые волосы теперь грустно свисали по обе стороны от рта. – Где наша пехота? Где люди Фогеля и ван Альста?

Каппенбург хмуро повел взглядом и что-то пробормотал.

– Ван Альст идет следом за нами. А Фогель – на востоке… наверное, – сказал неуверенно дворянин с перевязанным и окровавленным обрубком вместо левой руки.

– Припасы?

Дворянин лишь беспомощно пожал плечами и сразу зашипел – как видно, заболела раненая рука.

– Кто знает, где наши припасы? – Таубер оглядел присутствующих в шатре рыцарей.

Его взгляд прошелся и по мне, но я не думал, что барон вообще меня заметил. Капитан Савиньон хрипло рассмеялся – так, что под широким поясом, украшенным драгоценными камнями, затряслось брюшко. Что ж, он предпочитает носить часть своего достояния с собой…

– Ог’ганизация! – фыркнул. – Вам куг’ей пасти, а нье на войну ходить.

– Это неуважение! – Каппенбург, покраснев так, будто кто-то надавал ему по щекам, двинулся в сторону командира наемников.

– Хватит! – император наконец вышел из ступора, но ему пришлось повторить свое «хватит!» еще раз, чтобы остановить Каппенбурга. – Мы здесь не для того, чтобы ссориться, но – для того, чтобы советоваться, как нам поступить, – сказал он уже спокойно. – Где перегруппироваться, как приготовиться и с какой стороны ожидать следующую атаку…

– Ваше Вьеличьество, – Савиньон ничего не стоило прервать и самого императора, – тут не идьет г’ечь о том, чтоби совьетоваться об атаке. Тут надо совьетоваться о том, как спастьи остатки твоего войска.

– Как я и говорю, – император поглядел на него твердо и хмуро. – Спастись, отступить, перегруппироваться и напасть снова. И на этот раз – со знанием дела и всеми доступными нам силами. И если понадобится, останемся здесь до зимы.

– В эту пог’у мои людьи бег’ут двойное жалованье, – быстро сказал Савиньон. – Так запьисано у нас в контг’акте, Вашье Вьеличьество. Да и кто бьется зимой?

– Таубер? – владыка не обратил внимания на слова наемника.

– Мы потеряли доблестных рыцарей, что со столь необычной отвагой ринулись на превосходящие силы врага… – начал барон.

Жаль, что вместо слова «отвага» не употребил «глупость», подумалось мне.

– Боже, прими их в Царствие Твое и охрани до последней битвы, на которую пойдут они с Тобой против Врага, – прервал его легат Верона.

Таубер размашисто перекрестился и продолжил:

– Пехота понесла потери во время ночного штурма, но не настолько существенные, чтобы угрожать кампании. Легкая кавалерия отступила в полном порядке, наемников, как мы знаем, вывел капитан Савиньон, и лишь часть припасов, вероятно, попала в руки врага…

– И как ви хотитье захвативать кг’епости палатина без машьин и пушьек? – махнул рукою Савиньон. – Гдье ваша «Гг’ета»?

– Хороший вопрос, – вмешался император. – Что с «Безумной Гретой»?

Ответом Светлейшему Государю было молчание. В лучшем случае люди палатина ее уничтожили. А в худшем – как раз тянули в сторону своих крепостей. У меня имелись серьезные сомнения насчет действенности больших бомбард, но «Безумная Грета» была не просто оружием. Она была символом. Как императорский штандарт. Врагу даже не требовалось ее использовать – хватит того, что он ею владеет.

– В случае чего построим новые, – сказал император, так и не дождавшись ответа. – Таубер, отправь гонцов в Хез к епископу с просьбой о немедленной помощи. Пусть отошлет нам все орудия – если понадобится, пусть снимет их с собственных стен. Еще – инженеров и плотников, сколько сможет. Лесов здесь полно – запросто понастроим новые катапульты, мангонелы и башни.

Барон кивнул – без убеждения:

– Если такова воля Вашей Милости.

– Чтобы знать, как поступать в будущем, следует делать выводы из ошибок прошлого, – тихо сказал легат Верона. – И спросить: кто виновен в этом поражении и смерти благородных рыцарей?

Как по мне, рыцари, благородные или нет, были сами виноваты, но тем не менее мне было интересно, как оценивает произошедшее достойный легат. Император, как видно, тоже был заинтересован, поскольку глядел на того вопросительно и даже слегка приподнял брови.

– Могли ли принявшие папское благословение доблестные защитники Христа и нашей святой веры погибнуть без вмешательства сатанинских сил? – произнес Верона в абсолютной тишине, которая воцарилась в шатре. – Разве враг не использовал магов, чтобы призвать демонов? Не смутил ли мысли наших крестоносцев? Ибо как же иначе истолковать, что те не послушались приказа императора, который запретил им атаковать?

Конечно, можно было бы истолковать произошедшее дерзостью, глупостью и непокорством, но я был уверен, что никто не посмеет предложить такое объяснение.