Ловцы душ

– Разошлите гонцов всем командирам. Мы отступаем к Хабихтбергу – там будет наша ставка, – продолжил Светлейший Государь. – И пусть во всех церквах империи отслужат благодарственные молебны за великую победу над еретиками. Огласите, что враг потерял почти всю армию и с остатками войск заперт в крепостях, где мы станем его осаждать до конечного триумфа. Известите, что палатин Дюваррье чудом избежал смерти или плена и сбежал с поля битвы, опозорив свое имя.

Император наверняка понимал значение пропаганды. В конце концов, важно не то, что произошло на самом деле, но то, как это будет описано и поверят ли этим словам. Конечно же, новости о том, что случилось на самом деле, тоже разойдутся. Но люди будут сомневаться. Хотя, если говорить о морали самой армии, – дела обстояли куда хуже. Солдаты не могли не знать, кто выиграл, а кто проиграл битву. Вероятно, жертв ночного нападения было не слишком много, просто царил хаос, какие-то отряды были рассеяны, мы потеряли часть припасов.

Однако Светлейший Государь, несомненно, был прав: ведь результат войны мог еще стать совершенно другим. Но императорская армия столкнулась с испытанием куда более серьезным, чем казалось еще два дня тому. И я лишь надеялся, что Риттер не будет потешаться над моей безосновательной верой в силу императорских отрядов. Что ж, я ведь никогда и не утверждал, что разбирался в военных делах…

* * *

Две следующие недели происходили сбор и перегруппировка отрядов. Достойным похвалы было то, что имперские командиры продолжали заботиться о дисциплине, отчего грабежи и насилие случались исключительно редко. Со всей определенностью могу утверждать, что на это влиял еще и вид виселиц с гниющими, обклеванными телами – свидетельства того, что рука справедливости Светлейшего Государя действовала быстро и без малейшего колебания.

Хабихтберг был огромным, прекрасно фортифицированным замком, стоявшим на взгорье у речной излучины. Его построили лет сто назад, чтобы служил как базой при нападении на Палатинат, так и первой линией обороны при агрессии с той стороны. В крепости было множество мануфактур, кузниц, кожевенных и плотницких мастерских, а у подножия горы располагались лесопилки и большой посад, также опоясанный стеной, пусть и не столь мощной, как та, что окружала саму крепость. Хабихтберг был прекрасным местом для пополнения запасов и подготовки войск к очередному наступлению, которое должно было начаться как можно быстрее. Император не хотел медлить, прекрасно понимая, что каждый лишний день приводит к тому, что антивоенные настроения растут и сеньоры все громче начинают требовать переговоров, дабы из всей этой авантюры выйти с честью. Ходили даже слухи, что Его Преосвященство епископ Хез-хезрона выслал собственное посольство к палатину Дюваррье, чтобы убедить того заключить мир на достойных условиях. Я не знал, было ли это правдой, однако такие слухи свидетельствовали о настроениях в Империи.

Я должен признать, что, несмотря на свою занятость, Светлейший Государь не позабыл о вашем нижайшем слуге. Мы с Риттером получили постой на втором этаже замка, а точнее – маленькую комнатку, с узкими щелями, пробитыми в стене вместо окон. Всей мебели здесь наличествовали только набитый соломой матрац и сундук из необструганных досок. Но даже это было куда лучше, чем у многих прочих, способных похвастаться куда более высоким положением.

Во вторую неделю в Хабихтберге появилась Энья, или княжна Анна из Трапезунда – как называли ее люди, не знавшие ее настоящего имени и занятия. Я же десять этих дней не мог позволить себе пребывать в праздности. Отец Верона приставил ко мне умелого секретаря (тот наверняка исполнял и роль шпиона), чьим заданием было записывать свидетельства – те самые, которые я брал у участников битвы. Именно так мы и узнали о стрелах, несомых на крыльях демонов, о магическом тумане, тьме, насланной посредством колдовства (ибо каким же другим образом во время ночного нападения Палатината тучи закрыли луну и звезды, если не с помощью темного искусства?), о зловещих рылах, что появлялись в кровавом свете факелов, о комете, которая провещала несчастье, о колдовской влаге, что поразила тетивы арбалетов, и о магической панике, охватившей всадников. И о множестве других вещей.

Я приказывал записывать все показания. Только с Риттером осмеливался делиться своим мнением обо всем этом цирке – конечно же, проверив перед тем, не подслушивают ли нас.

– Как знать, как знать, – бормотал он. – Может, во всем этом и есть зерно истины? – и быстро крестился.

Я лишь качал головой: если и Хайнц начал видеть в случившемся черную магию, значит, подобное объяснение широко распространилось между обычными солдатами.

Риттер заметил мой жест.

– А вы не верите? – спросил.

– Верю в одно: папство и Инквизиториум сильно расходятся во взглядах на то, что такое ересь. Мы желаем открыть истинное лицо врагов нашего Господа, они же хотят этих врагов любой ценой отыскать. А если врагов нет – то и выдумать их…

– Вы изменились…