Ловушка для матери

Наши глаза встретились. Никакие слова не требовались, никакие жесты. Вулф тихо сказал «пошли» и направился вглубь дома. В кухне у раковины стоял Фриц и брызгал на кресс-салат ледяной водой. Он увидел выражение лица Вулфа и засуетился.

— У двери мистер Кремер, — сказал Вулф. — Арчи и я уходим через заднюю дверь. Я не знаю, когда мы вернемся. Не принимай его. Повесь на дверь цепочку. Скажи, что нас нет и ничего больше. Ничего. Если он вернется с ордером на обыск, тебе придется его принять, но все равно не разговаривай с ним. Ты не знаешь, куда мы ушли.

В дверь продолжали настойчиво звонить.

— Ты понял?

— Да, но...

— Иди.

Вулф спросил меня:

— Пижамы и зубные щетки?

— Нет времени. Если с Кремером Стеббинс, то он пошлет его на Тридцать четвертую улицу перекрыть путь.

— У тебя есть деньги?

— Мало. Я сейчас достану.

На цыпочках я прокрался в кабинет к сейфу, достал деньги, закрыл дверцу сейфа, набрал код и вернулся в прихожую. Вулф уже собирался спускаться вниз. Я обогнал его, и мы вместе вышли на улицу, поднялись на четыре ступеньки вверх и направились вдоль кирпичной стены к воротам с Хочкиским замком. Затем через проход — к Тридцать четвертой улице. Не было смысла осматриваться. Кремер, скорее всего, заранее послал сюда человека. И если он это сделал, мы должны были скоро заметить слежку. Мы повернули налево. Никто бы не поверил, что человек, который ходит пешком так мало, как Вулф, способен шагать без всякого напряжения. Но он шел спокойно и даже мог разговаривать.

— За нами идут?

— Сомневаюсь. Мы никогда раньше не сбегали из дома. Во всяком случае за нами бы не шли, а просто остановили.

На улице скопилось неожиданно большое для середины июля число прохожих. Нас разъединила стоящая у перехода группа людей, затем мы снова встретились. Вулф спросил:

— Может быть, в отель?

— Нет. Ваша фотография слишком часто появляется в газетах. Мы сможем идти помедленнее, когда завернем за угол. У меня есть предложение. Сегодня утром мне пришла в голову идея, что нам может понадобиться убежище, и я попросил у миссис Вэлдон ключ от её дома. Он у меня в кармане.

— Дом под наблюдением?

— Почему? Хозяева вчера уехали на побережье. Там никого нет.

На углу мы подождали, пока загорится зеленый свет, перешли Тридцать четвертую улицу и направились к Девятой авеню. Теперь уже выдохлись мы оба.

— Это около двух миль, — сказал я. — Пребывание на свежем воздухе укрепляет тело и оживляет мозг. Шоферы такси слишком много болтают. Например, когда он зайдет закусить в кафе, то, обязательно скажет: «Ниро Вулф вышел из дома. Я только что подвез его к дому на Одиннадцатой улице, где живет эта женщина с подкинутым ребенком». Через час о нас будет известно всему городу. Мы можем остановиться и выпить в баре пива.

— Ты слишком много говоришь. А ведь тебе посчастливилось увидеть меня в образе странствующего бродяги, идущего в течение многих дней через горы и ущелья.

— Никогда этого не забуду.

Мы остановились по пути у магазина деликатесов на Шестой авеню и когда, наконец, вошли в вестибюль, в котором однажды был оставлен ребенок, завернутый в одеяло, то облегченно вздохнули. Ветчина, солонина, осетрина, анчоусы, салат, редиска, огурцы, апельсины, лимоны, персики, сливы, три вида печенья, кофе, масло, молоко, сметана, четыре разных сорта сыра, яйца, пикули, маслины и двенадцать бутылок пива. Без хлеба. Если умрет Фриц, Вулф наверное, никогда больше не будет есть хлеб. В десять минут восьмого, на кухне, у меня освободились руки настолько, что я даже смог взглянуть на часы, и без четверти восемь убрал все лишнее. Вулф накрыл стол для ужина.

Его приправа к салату, приготовленная из того, что он нашел в буфете, не была так хороша, как у Фрица, просто у него не было исходного материала. Я помыл тарелки, а он их вытер.

Теперь уже не было смысла бить кулаком по столу или даже шутить. Вулф был изгнан из своего дома, оторван от оранжереи, от своего кресла, от своего обеденного стола, и мог вернуться домой только ведя за собой хвост. Конечно, я тоже был в изгнании, и он не мог отправить меня с поручениями, но были Сол, Фриц и Орри. По-видимому, когда мы уходили из кухни, он думал, куда их послать. Вулф спросил меня, где находится детская. Я сказал ему, но заметил, что вряд ли он там что-нибудь обнаружит.

— Ковер, — сказал он. — Ты сказал, что там прекрасный турецкий ковер.

Он осмотрел не только турецкий, а все ковры в доме. Совершенно естественно. Он любит хорошие ковры и много о них знает. Но у него редко бывает возможность видеть какие-нибудь, кроме своих собственных. Затем Вулф провел полчаса, изучая лифт, поднимаясь и спускаясь на нем, а я в это время решал постельную проблему. Тормошить патрона не было смысла. Наконец, мы улеглись спать в двух комнатах для гостей на четвертом этаже. У него в комнате был красивый ковер, который он определил как ферганский XVIII века.