Ловушка у Чилганьи

Давно минули протоку, на которой я вспугнул лося, и вот-вот дорога должна была выскочить на галечную косу, как вдруг совсем неожиданно я заметил промелькнувший за деревьями вертолет. Он летел совсем низко, я рассмотрел только верх зеленого фюзеляжа да быстро вращающиеся лопасти. Высунулся из кабины, стараясь разглядеть его получше, но вертолет больше не появлялся.

— Что там? — наклонился ко мне Мамашкин. — Рябчика увидел?

— Какого рябчика? Вертолет прошел. Понимаешь, над самыми деревьями.

Мамашкин мгновенно изменился в лице. Оно как бы затвердело, и глаза покрылись белесой пленкой. Надавил на тормоз, заглушил двигатель и метнулся из кабины. Следом выпрыгнул я, а потом и Федор.

— Куда он полетел?

— Туда, — показал я рукой в сторону моей палатки. — Геологи, наверное. Они здесь уже несколько раз пролетали. Только раньше высоко, а сейчас почти по верхушкам молотил.

— Давайте, братцы, мешки выгружать, только бегом, — скомандовал Мамашкин. — Ты, Федя, останешься здесь и перетаскаешь их в самую глубь. И не высовывайся, пока не позову.

На землю полетели мешки с проступившей на них кровью, ружье, патронташ, усыпанный белыми поплавками невод. Мамашкин сбрасывал, я хватал и оттаскивал на обочину, а Федор, пригибаясь, словно его могли вот-вот заметить, носил мешки в лиственничные заросли.

Наконец Мамашкин в последний раз окинул взглядом тележку, зачем-то посмотрел под колеса и крикнул мне:

— Давай в кабину. Сейчас поглядим, что они за геологи!

В кабине он откинулся на спину, какое-то время посидел с закрытыми глазами, затем полез в нагрудный карман и вытянул оттуда толстую пачку денег. Провел по срезу ногтем, удовлетворенно хмыкнул и спрятал снова.

— Зачем они тебе? — спросил я.

— Пригодятся, — рассудительно протянул Мамашкин. — Лучше сейчас отдать тысячу, чем через народный суд сотню. Фамилию, дорогой мой, нужно беречь почище штанов. Штаны замарал и выстирал, а фамилию никакими порошками не ототрешь. Ну что, двинули? — Он запустил двигатель, включил скорость, и трактор неторопливо покатил по лесовозной дороге.

Минули один поворот, другой, пересекли разлившийся вдоль дороги ручей, и наконец за деревьями проглянула галечная коса.

— Ждут! — подмигнул мне Мамашкин.

Напряжение с его лица давно исчезло, щеки разгладились и чуть порозовели. Даже хохолок торчал по-воинственному, а объемистый живот подтянулся.

Я хотел высунуться из кабины, но Мамашкин дернул меня за рукав:

— Не рыпайся! Сиди спокойно, у нас все нормально.

«Кальмар» меж тем выкатил на косу, и я увидел вертолет. Он стоял чуть в стороне от дороги, его лопасти потихоньку вращались. Двери в салон оставались закрытыми, только из окошка в кабине выглядывал парень в летной фуражке и показывал рукой, чтобы мы остановились. Мамашкин чуть кивнул ему, но останавливать трактор и не собирался. Рулил себе с таким видом, словно этих летчиков встречает в тайге на каждом шагу.

Вертолет рыкнул так громко, что перекрыл шум нашего трактора, лопасти заходили чаще, и только после этого Мамашкин нажал на тормоз. Тотчас дверца вертолета распахнулась, и на землю спрыгнули три человека. Один в милицейской форме, два другие в гражданском, только на их головах поблескивали кокардами егерские фуражки.

Милиционер обогнул трактор, подошел к нему со стороны Мамашкина и крикнул, чтобы тот глушил мотор и спускался вниз. Мамашкин повернул ключ, достал расческу, причесался перед висящим в кабине зеркалом и спрыгнул на землю. Я стал спускаться с другой стороны, ступенька там устроена очень неудобно. Пришлось прыгать вперед спиной. Нога попала в выемку, и, если бы меня не поддержал один из егерей, наверняка растянулся бы.

Я не вижу, что там делают с Мамашкиным, но со мной обошлись довольно вежливо. Поздоровались, представились и повели в вертолет. Там посадили на обтянутую дерматином скамейку и попросили чуть подождать.

Егери принялись осматривать трактор. Заглянули под капот, днище и полезли в кабину. Там подняли сиденья, спинки, проверили инструментальный ящик. Один скатал постель и вытянул из-под изголовья черный ящик, напоминающий футляр от скрипки или от очень дорогого ружья. Мамашкин все еще разговаривал с милиционером, егери же, наверное, не хотели открывать ящик без хозяина, а я сидел и маялся, пытаясь определить, что же оно там такое? Наконец подошли милиционер с Мамашкиным, открыли футляр, и на свет показался сверкающий хромированными кольцами телевик. Его вид вызвал интерес даже у летчиков, которые мудрили над планшеткой, пытаясь определить, где они приземлились. Летчики оставили планшетку на ступеньке вертолета и принялись с восхищением рассматривать, по-видимому, очень дорогой фотоаппарат.

Налюбовались, заглянули по очереди в окошко видоискателя и вернули телевик Мамашкину. Тот бережно сдул с объектива пылинку, щелкнул застежками и полез в трактор устраивать ящик на прежнее место.