Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней

В США к концу 1980-х годов внимание общественности было приковано к двум другим книгам, в которых рассказывалось, почему все намного хуже, чем кажется. В 1987 г. все поголовно читали «Закат американского разума» Алана Блума, ставший невероятным бестселлером, в котором объяснялось, почему из-за распущенности и постмодернизма американские университеты превращались в безнравственные дворцы удовольствий. Блум был историком идей, одним из учеников которого являлся Фукуяма. Он утверждал, что постепенно распространяющийся релятивизм съедает демократию заживо. Как и Ревель, Блум в доказательстве своей основной мысли опирался на обычные источники (Платона, Токвиля и Ницше), хотя у него был проведен новый кастинг злодеев (Мик Джаггер изображался большей угрозой для западной демократии, чем Карл Маркс). Книга эта, если прочесть ее сегодня, покажется не слишком уравновешенной. Но тогда ей удалось зацепить страстное стремление к философской достоверности в этом неопределенном мире, а также поощрить извечный аппетит демократии к тому, чтобы выслушивать о себе только самое худшее.

В следующем году концепцию Блума потеснил другой академический блокбастер – книга Пола Кеннеди «Взлет и падение великих держав», – в котором американцам было сказано, что хорошие новости для них закончились. Кеннеди был историком экономики и военного дела, он не интересовался Платоном или Ницше, которые ни разу не упоминаются в его работе (там есть Токвиль, но только в роли того, кто предсказал, что однажды главным врагом Америки будет Россия)[66]. По Кеннеди, главное совсем не в том, что США являются демократической страной; ключевой факт в том, что они создали империю, а потому вынуждены страдать от имперского перенапряжения. Великие державы приходят в упадок потому, что экономические и технологические достижения, которые позволили им занять господствующие позиции, не способствуют выполнению военных обязательств, необходимых для того, чтобы остаться на достигнутом уровне. И США в этом плане ничем не отличались. Их дни в роли правителей мира сочтены. Они не смогут долго сдерживать своих соперников (ЕС, СССР, Японию, Китай). Сколько осталось времени? Кеннеди не хотел давать точного ответа, не в последнюю очередь потому, что хорошо понимал: у советской империи проблем еще больше, чем у американской. Ни та, ни другая еще не подошли к концу. Несмотря на экономические трудности, испытываемые СССР, Кеннеди твердо стоит на своем: «Это не значит, что СССР скоро рухнет» [Kennedy, 1987, р. 513]. По его прогнозам, соперничество сверхдержав должно было продлиться еще примерно 20 лет. Но потом все ставки будут биты.

О книге Кеннеди много говорили по ходу президентских выборов 1988 г. Джордж Г.У. Буш был вынужден отстаивать глобальные претензии Америки, защищая их от критики своего демократического соперника, Майкла Дукакиса, который исходил из более мрачных предсказаний. Такие предсказания помогают продавать книги, но выборы выигрываются на оптимизме. К моменту, когда Буш отслужил на своем посту около года, аргументация Кеннеди стала казаться безнадежно устаревшей. «Холодная война» была завершена, а поскольку никаких вменяемых соперников у США не было, Америка и ее политическая система получили, похоже, абсолютное преимущество. Но если 1989 год показал, что Кеннеди ошибался, кто же тогда оказался прав? Тот факт, что целое десятилетие до распада советской империи преобладали пессимисты, означал, что истинных пророков следует искать в более далеком прошлом. Намного более далеком. А потому людьми, как стало принято думать, прозревшими будущее, были признаны старики, которые долгие годы вели свою борьбу в одиночестве. В 1989 г. на Западе пророками и героями революционного поворота стали Кеннан и Хайек.

Кеннана в 1989 г. нахваливали как самого мудрого из мудрых человека, который сумел все это предвидеть. В апреле он предстал перед сенатским Комитетом по иностранным делам, и каждый из тех, кто к нему обращался, не преминул отметить, насколько он польщен оказаться с ним в одном помещении. Кеннану, тщеславному человеку, которого недооценивали целых 40 лет, эти похвалы были по душе. Тем не менее единственный вопрос, на который он ответил с некоторым интеллектуальным удовлетворением, – это вопрос о том, можно ли считать победу в «холодной войне» плохими новостями для Америки. Разве стране не нужен был вызов, чтобы она сохраняла свои добродетели? Да, это так, – согласился Кеннан.