Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней

Никсон попытался разобраться с растущим ощущением демократической уязвимости, отстаивая необходимость энергетической самодостаточности нации. 25 ноября 1973 г. он выступил с еще одним телевизионным обращением и поднял тему своего предыдущего заявления, в котором говорил о вере в американскую самостоятельность. Теперь тот же принцип надо было распространить на энергообеспечение. «Америка проливала кровь и жертвовала богатством ради достижения и сохранения своей независимости, – заявил он. – В последней трети этого века наша независимость будет определяться достижением и сохранением энергетической самодостаточности» [Nixon, 1971–1978, vol. 5, р. 976]. Ни одна демократия не могла позволить себе отдаться на милость автократам, богатым нефтью. Чтобы отвыкнуть от арабской нефти, демократии недостаточно было надеяться на свою способность к инновациям. Она должна была еще доказать способность к воздержанию, дисциплине и согласованным действиям. Но это были как раз те качества, которых демократиям, судя по всему, не хватало. Была ли национальная энергетическая самодостаточность чем-то большим, чем пустая мечта? Никсон для начала снизил федеральные ограничения по скорости до 55 миль в час. Но эта мера выглядела каплей в море.

Зависимость от нефти была давней проблемой. К 1974 г. она привела к более выраженной тревоге. Как демократические страны могли избавиться от своей фатальной склонности к инфляции? Два потрясения наложились друг на друга, пробудив во всем западном мире страх инфляции. Казалось, что отказ Никсона от золота полностью соответствует классической тенденции демократии выбирать путь наименьшего сопротивления: политик, заботящийся о предстоящих выборах, сдался, столкнувшись с давлением внутри страны, заставляющим отказаться от фиксированного финансового стандарта. Значительный рост нефтяных цен показал, насколько демократии уязвимы перед внешним ударом: из-за своих потребительских аппетитов они могли стать жертвой внезапных перебоев с поставками. Это и были две стороны демократической недисциплинированности. Краткосрочное давление на заработную плату, стремление поддерживать полную занятость и явная нетерпимость избирателей к сокращению программ социального страхования – все это осложняло правительствам задачу сохранения фискальных стандартов; в то же время из-за неумолимых запросов потребительских обществ и их постоянного ожидания роста уровня жизни было сложно не опираться на природные ресурсы, которые могли стать дефицитом. Мог ли найтись демократический политик, который бы указал на пределы роста и опроверг надежды на непрерывное повышение уровня жизни? Демократиям, чтобы вообще функционировать, нужно верить в лучшее будущее; тогда как политикам необходимо проповедовать лучшее будущее, чтобы их выбрали. Однако из-за обещания непрерывного прогресса настоящее становилось неуправляемым. Когда в 1974 г. цены, казалось, неумолимо поползли вверх, возник страх того, что, если демократические политики не возьмут дело в свои руки, кто-то или что-то сделает это за них.

Вот как лондонская «Times» резюмировала ситуацию внутри страны в июне: