Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней

У демократий, отвергнувших своих лидеров, была одна общая черта: они не отказались от своих систем правления – в 1974 г. ни одна устойчивая демократия не распалась. Изменения происходили по правилам игры. Эти правила казались не имеющими прямого отношения к реальным опасностям, например, к стагфляции и общественным беспорядкам, с которыми столкнулись демократии. В этом случае демократии фокусировались на процессуальных подробностях – в каждом скандале вся проблема сводилась к тому, кто, что и кому сказал, – тогда как ситуация требовала содержательных действий. Но именно такая фокусировка на процессе помогла спасти демократию. Она создала отдушину для недовольства и страхов общества, не ставя саму демократию под вопрос. Если бы на «кризис» 1974 г. ответили решениями, соответствующими его смыслу, это могло бы создать угрозу для самой демократии из-за появившейся возможности для разговоров о чрезвычайных мерах и военных решениях. Система, которая соизмеряет свою реакцию с масштабом угрозы, с которой она столкнулась, при серьезной опасности будет вынуждена рассмотреть вариант системного изменения. Но демократии никогда не заходили так далеко. Они спаслись благодаря своей неспособности правильно соизмерять вещи.

В 1974 г. смена режима привела, напротив, к смещению немногочисленных европейских автократий, которые не смогли справиться с создавшимися угрозами. Инфляция, которую то и дело называли проклятием демократий, в недемократических странах Европы была большей: выше 30 % в Греции и Португалии, двух странах с военным правлением. В обеих в 1974 г. автократия билась в агонии. Обстоятельства смены режима выглядели беспорядочными и хаотичными: в Португалии режим Антонио де Оливьера Салазара был свергнут в результате переворота, устроенного молодыми офицерами из числа леваков, и некоторое время страна стояла на грани гражданской войны, но потом там была создана демократическая система; в Греции полковники, державшие в своих руках власть над страной, окончательно рассорились друг с другом, расчистив тем самым путь для восстановления демократии. Проигранные войны – в Африке в случае Португалии и на Кипре в случае Греции – также сыграли свою роль в дестабилизации режимов, наряду с растущим экономическим хаосом. Но самое удивительное то, насколько хрупкими и негибкими они показали себя в тяжелой ситуации: автократы, считавшиеся такими решительными, не знали, что делать с последствиями своих собственных решений. Кризис 1974 г. в Греции и Португалии привел к изменениям, соразмерным величине проблемы, поскольку эти режимы не могли приспособиться, чтобы сгладить ее воздействие. Все, что они могли, – так это поднять ставки, но именно так в конечном счете и проигрывают.

Серьезной проблемой была инфляция и в Восточной Европе. Но эти страны были не карликовыми автократиями, а режимами с идеологической основой, которые поддерживались военной мощью Советского Союза. Они могли подавлять инфляционные последствия нефтяного шока за счет значительных государственных субсидий и помощи со стороны Советов, которые, в свою очередь, будучи экспортерами нефти, разжились на росте цен. Однако подавить инфляцию – совсем не то же самое, что разобраться с нею. Неэффективность и разбазаривание ресурсов стали в этих странах нормой, поскольку восточноевропейские правительства не желали, чтобы их население в полной мере почувствовало удар от повышения цен и прекращения экономического роста. Отчасти это нежелание определялось их пониманием того, что они отстают от потребительских обществ Запада. Разрядка многим восточным европейцам открыла глаза на то, чего они лишились: машин, которые ездили, телевидения, которое можно было смотреть, политиков, которых можно было снять просто потому, что так хочется. Поэтому-то их правители очень боялись признать масштаб проблем, которые перед ними стояли, как и цену, которую им пришлось бы заплатить, если бы они не смогли с ними справиться.