Ложь от первого лица

Сидит на садовой ограде в джинсовом комбинезоне, волнистые рыжие волосы блестят, двух верхних зубов недостает — девчонка на экране компьютера напоминала шалунью из детской сказки или звезду рекламы витаминов для детей. Ужасно милая, но мне почти невозможно было увидеть в ней члена моей семьи.

Сестре было уже за сорок, когда она забеременела Сарой. Она не писала об этом прямо, но я поняла, что ей было нелегко забеременеть. Я полагала, что это могло быть связано с тем, что с ней произошло. Ребенок Розмари[8] был удален вовремя, но при этом, как я полагала, пострадала матка.

— Мило, — сказал Одед, глядя на фото и одной рукой массируя мне затылок. — Пока всё выглядит очень мило.

За два дня до отлета, находясь в центре города по делам, я вдруг резко развернулась, стряхнув с себя иллюзию отпуска. Мгновенно приняв решение, я поднялась в контору моих мужчин, где, поздоровавшись с секретаршей и не задерживаясь, чтобы повесить куртку, проскользнула в библиотечную комнату.

Выходя из дому за последними покупками в дорогу, я понятия не имела о таком повороте, никаких таких планов у меня не было, и только в бутике детской одежды, выбирая еще что-нибудь симпатичное своей племяннице, я внезапно осознала, что нам на самом деле предстоит. Мне вдруг стало невыносимо притворяться. Под сладостной иллюзией кроется совсем другое, и поддерживать этот обман — преступление.

Оставив на прилавке ворох платьиц и кофточек, я отправилась готовить себя — а может, и мужа — к встрече с реальностью. Я достаточно долго тешила себя и позволяла ему тешить себя иллюзией, и дальше так продолжаться не может.

Между толстыми юридическими томами нетрудно было найти книжку в мягком переплете. Она все еще была обернута в ту же бумагу, в которую несколько лет назад обернул ее Менахем.

Как только я сняла с полки «First Person: Hitler», в комнату вошел Одед. В мгновение ока он узнал книгу, и приветливая улыбка на его лице потухла.

— Ну, что ты делаешь?! Разве мы не покончили с этим? — воскликнул он.

— А что такого? — посмотрела я на него. — Полет предстоит долгий, ты же знаешь, мне надо что-то читать в дороге.

Муж придвинул стул и подчеркнуто устало на него опустился. Его рабочий день был в разгаре. Ему сообщили, что пришла жена, и он выскочил из кабинета поздороваться с ней и был встречен ее вредной ипостасью с холодной улыбкой, как бы говорившей: «Ну-ка, посмотрим, как ты выкрутишься».

— Давай поговорим серьезно: я же помню, как ты страдала, когда отец заставил тебя ее прочесть.

— Это правда.

— И перечитывать ее ты не хотела.

— Да, не хотела. Но, видимо, передумала.

— Элинор… Элинор, ты действительно веришь, что эта книга все еще актуальна?

— Почему бы и нет? Неужели ты думаешь, что Гитлер утратил актуальность?

Глава 13

Полет — состояние невероятное: сидя долгими часами в самолете, я думаю, что перемещение в воздухе металлической тары есть не что иное, как плод воображения. Но именно в этом невероятном, между здесь и там, мне удалось собраться и сделать то, что я давно должна была сделать.

Стюардессы подавали и уносили. Одед пытался всучить мне новый роман, купленный в дьюти-фри. В кресле перед нами от боли в ушах плакал и плакал ребенок. А я привязана к сиденью, передо мной на откидном столике книга, и я не прекращаю своего занятия даже когда стемнело, когда умолк измученный ребенок, и муж, оставив бесплодные попытки, выключил свою лампочку и уснул.

Я не читала подряд. Подчиняться порядку, назначенному мне Первым лицом — ну уж нет! Но главу за главой, перескакивая вперед и назад, я всю ее пролистала и прочитала почти всё.

При повторном более спокойном взгляде, без надзора свекра, стало ясно, как ошибался Одед, назвав эту книгу «историей для ленивых». А может, не ошибался, а обернул книгу в это презрительное описание только для того, чтобы успокоить жену.

Никакой школьник не смог бы выучить историю с этого голоса, движущегося вперед и назад во времени и смешавшего правду с выдумкой. Я знакома только с известными частями «Майн кампф», возможно, в книге были фрагменты, черпающие оттуда вдохновение, но я могу сказать, что это не было манифестом типа «Майн кампф». Как бывшая студентка литфака я снова, на этот раз еще яснее, увидела отсутствие между ними стилистического единства.