Ложь от первого лица

— Мне нужен еще час, чтобы всё прибрать, — ответила я, обводя рукой кухню и гостиную, которым никакая уборка не требовалась. Муж потерся носом о мой затылок, наклонился и поцеловал тигриную морду через свитер.

— Если я тебе здесь не нужен, пойду приму душ, а если кто-нибудь позвонит, скажи, что мы еще не вернулись из-за границы.

Одед заснул при свете лампы для чтения, которая меня ждала, я же тем временем вынула из холодильника ящик для овощей и отмыла его. Потом повесила белье. Запах детского смягчителя для стирки на несколько мгновений дал мне почувствовать, что все нормально.

Только убедившись, что муж уснул, я включила свой компьютер. Почта, конечно, может подождать до завтра, но кое-что мне нужно проверить, пообещав себе, что как только закончу, удовлетворив эту потребность, залезу под пуховое одеяло, и, может быть, даже разбужу Одеда.

Я зашла на сайт Амазона и нашла книгу. Убедившись, что картинка на мягкой обложке совпадает с иллюстрацией на обложке первого издания, я увеличила то, что Менахем скрыл.

Лицо автора заняло четверть экрана, и это было лицо ребенка. Подбородок слегка выпячен, ноздри из-за наклона головы кажутся раздутыми, взгляд устремлен вперед, а веки усталые не по возрасту. Руки высоко скрещены на груди, очевидно, чтобы их было видно на снимке. Из-за гладко причесанных черных волос уши кажутся оттопыренными. Художник пририсовал кровоточащую свастику на левой половине лба, кажется, будто ребенок гордится этой раной, а может, даже бросает вызов тем, кто вырезал у него на лбу ломаный крест. «Первое лицо, Гитлер», «Арон Готхильф» написано белыми буквами.

Я недолго смотрела на фото. Потребность увидеть это прошла. На сегодня хватит, пора в кровать.

Но встала я не сразу, что-то еще витало в пространстве, о чем мне нужно было сейчас узнать.

Я зашла в гугл и запустила поиск. Справа вверху завертелся земной шар — пока он вращался, я вспомнила, что Гитлер называл его «вызов и награда». Когда земля остановилась, вышло триста и одна тысяча результатов поиска.

Триста и одна тысяча ссылок на Арона Готхильфа расположены в виртуальном пространстве и ведут к… Сколько человек есть на просторах глобуса? Кто-то писал, кто-то загружал тексты, не всегда тот, кто пишет, сам загружает текст в сеть; а еще есть такие, кто прочитал и передал другим — не только письменно, но и устно.

Осьминог, оплетающий мир бесконечными щупальцами. «Первое лицо» во множественном числе. Лицо размножается.

На первой странице повторялись слова «ошибка» и «моя ошибка»:

«Моя ошибка — годы спустя после выхода этой спорной книги о Гитлере, поясняет профессор Готхильф…»; «Хоть Готхильф и признает, что ошибся…»; «Большая ошибка профессора Готхильфа…»; «Невозможно ошибиться в отношении новой позиции…»

Я пролистала несколько следующих страниц ссылок. Тексты на английском, французском, немецком и итальянском — или испанском? — языках, текст автора с индийским именем, «First Person: Hitler», «First Person: Hitler», программа конференции в университете Сан-Хосе, библиография курса университета Беркли, библиография курса Мичиганского университета; ссылка на статью в журнале «The New York Review of Books»; еще одна программа конференции; «Профессор Готхильф — сын ученой Ханы Готхильф, чей труд о…»; «Первое лицо, Гитлер» — ни одну из этих ссылок я не не открыла, пока еще не открыла. На тот момент с меня было достаточно. Время, когда я заходила и читала это, помня о спящем муже, прислушиваясь к его движениям и закрывая страницу всякий раз, когда он вставал в туалет — эти «порнографические ночи» пришли позже. А в первую ночь, когда я начала отслеживать количество размножающихся в сети клеток, в ту ночь я просто почувствовала удовлетворение, приходящее от ясного видения. Я бы даже сказала, что чувствовала себя почти спокойно.

Когда я выключила компьютер, то не сразу отправилась спать. Я вышла во внутренний двор и стояла там, не зажигая света, пока холод не пробрал до костей и не остудил еще больше лихорадку моего удовлетворения. Я сорвала влажную ветку шалфея и растерла ее в руке, от запаха шалфея и пронизывающего холода у меня открылось дыхание, предвещая чистоту. Не знаю, откуда она возьмется, что ее принесет и как всё очистится, но несколько минут «чистота» была там, как возможная реальность.

С обостренным от холода знанием я легла рядом с мужем, вдыхая запах шалфея на пальцах, пока тот не исчез.

Глава 11

Мы вернулись к обыденной жизни, которая становилась всё фальшивее, и эту фальшь мы оба по своей слабости изо всех сил старались скрыть. У мужа не было сил выслушать. У меня не было слов объяснить. Я не обвиняю ни его, ни себя — распространяющееся вокруг зло было сильнее нас, и ему, как болезни, надо было позволить идти своим чередом, пока не наступит кризис.

Одед пропадал в офисе и время от времени жаловался, что работа ему обрыдла, ему надоело обслуживать предпринимателей и владельцев недвижимости.