Луч во тьме

Но вокруг ни души. Прошла сгорбленная ста- рушка. Потом появился полицай; он подозрительно посмотрел на Лиду и исчез. Вдруг она заметила Че- репанова. Все, как нарисовал Кочубей: высокий, ху- дой, лицо продолговатое. Железнодорожник. В руке противогазная сумка. Лида встала, пошла ему напе- ререз и тихо сказала: — Кочубей приказал немедленно вернуться в Нежин. Валентин прошел, словно не слышал этих слов, даже не взглянув на Лиду. Но так, сразу поверить ей он не решился. «Откуда взялась эта молодица? Кто она? А ну-ка пойду на базар, может, встречу там Веру Давыдовну или Оксану Федоровну»,— ре- шил Черепанов и спустился вниз на Красноармей- скую улицу. Долго еще Лида копалась на свалке — надо же предупредить Ткачева. Вечерело, когда замерзшая и усталая женщина вернулась домой. Ткачев не по- являлся. Борису Загорному не надо было уговаривать Сер- гея и Тоню Тимофеевых. Они сразу согласились спрятать приятеля Бориса, хотя он предупредил, что это очень опасный для фашистов человек, и если немцы найдут его у них, Сергея и Тоню расстре- ляют. Сергей сказал: — Веди! Мы не из пугливых. Думаешь, мне безразлично, кто ест хлеб, который я пеку,— наши люди или фашисты? Нет, голубчик, за Советскую власть и я сумею постоять, хоть и не коммунист. Веди, веди своего приятеля! Борис привел его в тот же день. Гость сбросил пальто с бобровым воротником, причесал густой све- тлый чуб и отрекомендовался: — Дмитрий Иваненко, врач. Добродушная Тоня сочувственно посмотрела на незнакомца, которого привел к ним ее двоюродный брат Борис Загорный. — Чувствуйте себя у нас как дома,— сказала Тоня.— Вот ваша комната. Под полом погреб: в слу- чае чего — туда. 112

Пекарь Сергей и его жена Тоня целыми днями не бывали дома, и их таинственный квартирант врач Иваненко (это был Кочубей) мог без помехи обду- мать положение, в котором оказалась подпольная партийная организация. Случилось то, чего больше всего боялся Кочубей: погибла созданная с таким трудом типография, мно- жество разных документов, а главное, арестованы Тимченко, Ананьевы, Никита Сорока — его любимые, верные друзья, люди, всем сердцем преданные пар- тии. Кочубей опасался, что никого из них он больше не увидит. Но впадать в отчаяние он не имел права. Надо сохранить организацию, сберечь людей. Он был уверен, что старики Тимченко, раненая Вера Давыдовна и ребята перенесут все пытки, но ни одного адреса, ни одной фамилии не выдадут врагам. Но среди арестованных был Анатолий! По- этому надо ликвидировать все явки, все конспира- тивные квартиры. Это закон конспирации. К Кочубею ежедневно приходил Загорный. Бо- рис был той живой цепочкой, которая связывала Григория с внешним миром, с подпольной организа- цией. Загорный бегал по Киеву, находил людей, назна- чал новые места явок, устраивал новые конспира- тивные квартиры. 2. Ночью в дом Александра Кузьменко постучался Михаил Демьяненко. — Наконец-то! — встретили его обрадованные Черепанов и Ткачев.— Ну, что там в Киеве? Ничего хорошего не мог сообщить им Михаил. — Я встретился с Шешеней,— сказал Михаил.— Он передал приказ Центра: мне — выехать в Киев, а вам, ребята, пробираться в партизанский отряд. В маленьком домике на Объезжей улице друзья выработали план вывода людей из Нежина. Решили поездом доехать до Чернигова, забрать там группу молодежи, которая слишком открыто действовала против фашистов, и всем вместе двинуться в село ИЗ