Лучше быть, чем казаться

– Властный, упрямый как осел, и отказывающийся слушать разумные аргументы?

По моим губам скользнула невольная ухмылка, хотя я вовсе и не собиралась веселиться. Макс улыбнулся, сел на кровать и взял меня за руку.

– Когда речь идет о моей семье, не сомневайся – все так и есть.

* * *

Из мертвого сна меня вырвал телефонный звонок. Так спишь, если проглотишь на ночь парочку таблеток бенадрила. Нащупав мобильник, я ответила, даже не посмотрев, кто звонит. Возможно, это была Милли. Я скинула ей смску, попросив переслать мне данные следующего клиента и дать передохнуть пару дней в Малибу до встречи с ним. Она согласилась, а я даже не стала смотреть, кто там следующий на очереди. Раньше Милли особо не заморочивалась, но сейчас, возможно, решила связаться со мной, потому что завтра я вылетала в Малибу. Мэдди и Мэтт возвращались сегодня в Вегас на частном самолете Максвелла. Мэдди знала теперь, что у нее есть брат, что она скоро станет богатой женщиной, и что человек, который ее вырастил, не был ее отцом.

– Алло, алло, могу я поговорить с Миа Сандерс? – произнес чей-то гнусавый голос, нарушая мою сонную безмятежность.

Я откашлялась.

– Э, да. Я Миа Сандерс. А кто говорит?

– Вильма Браун из больницы и санатория для выздоравливающих «Киндред», Лас-Вегас, Невада.

Я села торчком, словно на меня опрокинули ушат ледяной воды.

– Что с моим папой? – выпалила я, глотая слова и изнемогая от желания услышать, что с ним все хорошо.

– Мисс Сандерс, боюсь, что вашему отцу стало хуже. Он заразился вирусом, поражающим нервную систему. К сожалению, у нас не было его предыдущих медицинских файлов, поскольку ваш отец нечасто прибегал к помощи врачей, и мы дали ему сильнейшие антибиотики, чтобы противостоять вирусной инфекции.

Ох нет, нет, нет. Я уже слышала по тону ее голоса, что все плохо. Чертовски плохо.

– Он поправится? – перебила ее я.

– Прошу прощения, мисс Сандерс, но оказалось, что у него аллергия на этот антибиотик. У него начались судороги, и прошло какое-то время, прежде чем мы ему ввели препарат против судорог и против аллергической реакции. Однако оказалось, что противоэпилептический препарат тоже вызывает у него аллергию. У него произошла остановка сердца.

Его. Сердце. Остановилось.

Его сердце остановилось.

Его сердце… остановилось.

Неважно, как и сколько раз я мысленно повторяла эту фразу, все равно у меня перехватывало дыхание.

– Мисс Сандерс? Он жив, но находится в критическом состоянии. Прогноз плохой. Мне жаль говорить это, но он может скончаться в любой момент. Думаю, вы и ваши родственники должны приехать сюда как можно быстрее.

– Что?

В прошлый раз, когда я его видела, с ним было все в порядке. Мэдди только недавно говорила мне, как хорошо он выглядит, и как врачи недоумевают, почему он до сих пор не пришел в себя.

– У него осталось мало времени. Если вы хотите попрощаться, приезжайте поскорее.

– Спасибо. Я вылетаю следующим рейсом. Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, – взмолилась я.

– Сделаем. До свидания, мисс Сандерс.

«Критическое состояние. Плохой прогноз. Приезжайте поскорей. Чтобы попрощаться».

Я зажмурилась, и эти слова пронеслись у меня под веками, как бегущая строка новостей внизу экрана на местном канале.

Неважно, сколько раз я произносила эти слова, мысленно повторяя их снова и снова, конечный результат не менялся. Мой отец умирал.

Сентябрь

Глава первая

Белые стены. Ничего, кроме белых стен в потрескавшейся, облезлой краске и потолочной плитки в отвратительных ржавых разводах. Моргнув несколько раз, я приподняла голову и повернула из стороны в сторону, согнула и выпрямила шею. Узелок боли в моем плече был размером с Эверест и не проходил уже почти неделю.

«Извините, милая. Ему не становится лучше».

«Миа, мы тут, с вами».

«Мы продолжаем молиться о чуде».

«Я боюсь, у вашего отца очень мало шансов выкарабкаться».

«Позаботьтесь о том, чтобы известить всех членов семьи».

«Поговорите с ним. Попрощайтесь».

Обрывки утешений и советов врачей крутятся у меня в голове, как старая грампластинка. Я все поднимаю и поднимаю иглу и ставлю ее в начало записи, слушая, как мелодия проигрывается снова и снова.

Глазами, слезящимися от усталости, я смотрю на единственного мужчину, который всегда любил меня. С первого моего вздоха, с первого урока игры в бейсбол, с первых занятий, когда он так радовался моим школьным успехам, и до того дня, когда мать ушла, и когда он просто выгорел. Даже когда на его щеках пылал яркий алкогольный румянец, речь становилась невнятной, а взгляд мутно-серым, он продолжал любить меня, и я верила, что эта любовь поможет нам преодолеть все трудности. В большинстве случаев так и было.