Лучше всех или завоевание Палестины. Часть 1. Бытие. Поэтическое прочтение

Многомордный, многоликий шёл в Египет караван,

Ибо голод был великий, посетивший Ханаан.

На верблюде не в трамвае ехать, пейсами крутя.

Зад на сёдлах набивают Оси-Цафнаха братья.

Все дела иные бросив, прогоняя должников,

Самый главный босс Иосиф принимал оптовиков.

Поклонились брату братья аж до матушки-земли

С выражением симпатий, не напрасно, дескать, шли.

При египетском сатрапе ухом, рылом не ведут,

Что кровинушка по папе самым главным будет тут.

Но родню узнал Иосиф, только вида не подал.

Он братьям припомнит после, как в канаве пребывал

Ограниченный в движеньях за провидческий свой сон.

Рабство как освобожденье от Иуды принял он.

Ведь могли убить в запале, если бы не брат Рувим,

Что ходил к служанке Валле. Ну, да Бог пребудет с ним.

Это больше чем измена, если брат тебя продал.

Впрочем, собственную цену сам Иосиф не узнал.

Тайну сделки той под пыткой не откроет брату брат.

Мне же стало любопытно знать про древний прейскурант.

На конкретном взять примере, сколько стоит супостат,

Если в сребрениках мерить возраст Оси и Христа?

Выручка Иуд тех вкратце об еврее говорит:

Двадцать стоит лет в шестнадцать, тридцать будет в тридцать три.

(Лучшие упустишь годы — поизносится товар,

Трансфертные лишь расходы. С мертвеца какой навар?

Думаю, чем к смерти ближе больше будут нас ценить,

Лишь одну проблему вижу — вид товарный сохранить.

Хочешь выглядеть чуть краше — пятачок на облучок.

Впрочем, это дело ваше, но кончается лачок,

Что усопшего обличье помогает освежить

И в гробу посимпатичней, как живого, уложить.

На такой лачок деньжата соберутся без труда.

Тут никто не станет жаться… Это бизнес, господа.)

Всех правителей фартовей босс Египетской земли

На братьёв глядит сурово — кто такие, с чем пришли?

Сам о том прекрасно знает, отделяет от толпы

И с пристрастием пытает, вспоминая про снопы,

Что однажды поклонились в ноженьки к снопу его.

Сны провидца подтвердились. Что Иосифу с того?

Лишь лишенья да невзгоды. И, возможно, поделом

Про потерянные годы впоминать ему в облом -

Как молил братьёв наивный н убить за компромат,

А в ответ лишь инвективы, мт, короче, перемат.

(Дара Божьего признанье в людях ценится сто крат,

Лишь когда твои дерзанья не предвидят результат.

А когда в ногах держава, выше некуда залезть -

Всё вокруг пустая слава, зависть скрытая да лесть.

Ловко карлики умеют кулачки совать под нос

До тех пор, пока пигмеев ты своих не перерос.

Жёлудь деревом зелёным вырастает неспроста,

Дуб своей обязан кроной тем, кто жёлудь есть не стал.

Подведу итог беседы: тот, кто нас приободрил,

Не обгладывал посевы — не последний гамадрил).

Сон братьям мозгов под осень не добавил — в трёх снопах

Заблудились и пред Осей пребывают в дураках,

Кто пред ними — без понятья… Вспомнив про злосчастный ров,

Рабство, стал Иосиф к братьям пуще Сталина суров.

Но умел скрывать он злобу, не кричал семь раз на дню

И семинаристом Кобой почитал свою родню,

Сор не выносил наружу. Но в интригах не простак

Он Вышинского* не хуже разыграть умел спектакль.

Как тиран в тридцать девятом, обвиненье бросил он:

«Всяк из вас есть соглядатай, диверсант или шпион.

Под зерно мешков нашили, появились неспроста -

У державы вы решили вызнать слабые места.

Наготу земли пришли вы изучить, чтобы узнать,

Где дозор стоит паршивый и как легче его снять».

Отвечали братья: «Хлеба лишь купить, твои рабы,

Мы желаем. Непотребно нас во всех грехах винить.

Ханаана коммерсанты, деловые господа

Мы в шпионах-диверсантах не бывали никогда.

Одного мы человека будем дети. Ханаан

Сел давно на картотеку без поддержки разных стран.

Из одиннадцати сводных брат Иосиф наш почил.

Младшего, из благородных, в путь отец не отпустил».

«Вот и я о том — почивший продолжает свою месть -

Соглядатаев почище вы заложниками здесь.

Верить вам с какой мне стати? Не валяйте дурака,

В доказательство представьте благородного сынка.

Вы отсюда не уйдёте, есть уже о том приказ,

Если мне не приведёте брата младшего из вас.

Одного домой пошлите, а другие посидят

До тех пор, пока в Египте не появится ваш брат.

Мне вас, как врагов народа, здесь придётся задержать,

И боюсь, судьбы Ягоды** вам тогда не избежать».

Передал братьёв под стражу, продержал всего три дня,

А потом юрист со стажем своё мненье поменял.

Без конкретных обвинений, а тем более улик

Личности для выясненья срок даётся невелик.

Не бомжи, не аферисты, не бандиты, наконец,

В ожидании томится не накормленный отец…

Вспомнил Ося, как он пылко все пороки обличал

И за «Балтики» бутылку на Рувима настучал.

Сердце у сатрапа тает, капли капают в живот,

С поджелудочной стекают, попадают в пищевод.

Лишь с остатками от чая железы достиг фермент,

За любовь что отвечает, тут вконец растаял мент.

Сердца сок с мочою слился и на улице уже.

Лишь пузырь освободился, легче стало на душе.

Если нашему либидо милосердье не вредит,

Забываются обиды, словно не было обид.

Мент к братьям уже без мата обращается в ночи,

И теперь не ультиматум — предложение звучит:

«Я от вас, коль вы не лживы, доказательства дождусь,

И останетесь вы живы, ибо Господа боюсь.

Я дорогой откровенья по его иду лучу,

Брата младшенького Веню получить от вас хочу.