Лучше всех или завоевание Палестины. Часть 1. Бытие. Поэтическое прочтение

* Александр Дмитриевич Цюрупа (19 сентября (1 октября) 1870 — 8 мая 1928) — большевик, советский государственный и партийный деятель. Будучи Наркомом продовольствия падал в голодный обморок (что весьма сомнительно, учитывая кремлёвский паёк того времени).

** «Лучше всех» — представители "богоизбранной нации", которой дозволительно всё в установлении своей власти над другими народами.

*** Председатель правления Тюменской нефтяной компании Виктор Вексельберг приобрел у семьи Форбс (Forbes) коллекцию Фаберже.

**** Доходы от природной ренты в России должны принадлежать всем (академик Д.Львов)

Глава 43 ч.2 Иосиф принял братьев

Недобрым встретил братьев взглядом неузкоглазый кардинал

И под секьюрити приглядом всех доставляет в терминал.

В ермолку пейсы подобрали, по первородству встали в ряд

И, как бойцы на поле брани, братья Иосифа стоят.

Иосиф, видя с ними брата по матери, благоволит

И проводить их всех в палаты домоправителю велит:

«Еду подай на лучшем блюде, да приготовь, на что им сесть.

Прибывшие с дарами люди со мною в полдень будут есть.

Забей скота ты потучнее, да жару не жалей, подлец,

Чтобы обед их был вкуснее чем дома потчует отец».

Всё сделал, как сказал Иосиф, его слуга, всех вводит в дом,

Удобней разместиться просит. А у просителей фантом

Застыл в глазах и жуткий ужас их охватил — сие добром

Не кончится. Похоже, нужно ответ держать за серебро,

Что им нарочно подложили, всучили дамочку не в масть,

Теперь в ловушку заманили, чтоб неожиданно напасть.

Загнуться в рабстве, сгинуть в бездне с ослами вместе им грозит.

С чего иначе так любезен еврекям стал антисемит?

Покуда не настиг неправый их без присяжных страшный суд,

К домоправителю оравой они петицию несут

Не на иврите — на коленях, суть излагают на словах

И путаются в наклоненьях, в спряжениях и временах.

«Уже мы приходили прежде за пищей, что потом съедим.

Когда ж смыкались наши вежды перед ночлегом, господин,

На биваке не самом первом в мешках, едва завидев дно,

Нашли монеты, полной мерой уплаченные за зерно.

Пресечь все пересуды в корне, чужое возвратить добро -

Из наших рук прими по форме сокрытое то серебро,

Которого происхожденье спросить мы разве что с ослов

Могли б, когда те с наслажденьем пшеницу жрали из мешков

И мордой утыкались в днище. Находку нам вернуть пора,

А для покупки новой пищи у нас в достатке серебра».

(В их монологе немудрёном мне искренность дороже слов,

Но за ослов библейских рёвом не слышно пенья соловьёв,

И хочется сказать: Не верю. Суров сценический закон,

И как Раскольников за дверью топор сжимает солдафон.)

Иосифа домоначальник им деньги возвращает взад,

Растроганный необычайно так говорит: «То Божий клад

Ниспослан вам за вашу веру. Сошёлся годовой баланс,

А это значит полной мерой я плату получил от вас».

«Действительно случилось чудо — подумали братья в тот час -

А мы-то сдуру на Иуду подумали: в который раз

Связать порукой круговою нас вздумал этот лиходей.

Зерно везли мы дармовое, похищенное у людей.

Как янычары в чан дерьмовый, спасаясь дружно от меча,

Ныряли б снова мы и снова, когда б дозор нас застучал».

Из заточенья Симеона приводит к братьям господин.

Антисемитов миллионы, такой покладистый один.

Впустил их в дом не для проформы, воды им дал ступни омыть,

Ослам в избытке бросил корма, сам вышел в сени покурить.

Дары достали, ждут прихода Иосифа братья взахлеб,

Не евшие, считай, с восхода. А в полдень обещали хлеб

Им дать, а может, булка с маком окажется вдруг на столе…

Не будем забывать, однако, что голод был на всей земле.

К полудню подошёл Иосиф, на их дары свой взгляд скосил,

Пересчитал прибывших в гости и о здоровье расспросил:

«Здоров ли ваш родитель-старец, что в тайны мира посвящён?

Немного лет ему осталось прожить и жив ли он ещё?»

Его уверили братишки, что их отец здоров и жив,

Поклоны били, даже слишком, ладони на груди сложив.

Чуть в стороне держался младший брат деспота Вениамин.

Узрел мальчишку возжелавший его увидеть господин.

Любовь немедленно вскипела грувди Иосифа, затем

Вдруг заскворчала, зашипела яичницею на плите.

Душе, разорванной на шкварки (ведь был Иосиф нелюдим)

Невыносимо стало жарко и выброс стал необходим.

Обиды все как ветром сдуло, прорвался нежности нарыв.

В другую комнату рванул он и плакал полчаса навзрыд.

Потом умылся и скрепился, душою словно не болел,

Перед братьями появился кушаинье подать велел.

Харч принесли ему особо, братьям отдельно. Египтян,

К нему привязанных до гроба, как с Марса инопланетян

Кормил он из другой посуды и в помещении другом,

Чтобы пустые пересуды не будоражили весь дом.

Для египтян считалось мерзость и унизительно при том

Душистый хлеб ломтями резать с евреем за одним столом.

Причиной розни допотопной был склад ума, их экслибрис.

(Не стал бы я всю мерзость скопом валить на антисемитизм.

В любом краю, где много нищих, излишки могут отобрать.

Стыдилась знать приёма пищи на людях… было что скрывать.

В Талмуде, в Библии, в Коране таких примеров нам не счесть,

И очень часто мусульмане лишь по ночам садились есть -

И это при монотеизме! Нам предрассудки нипочём,