Лучше всех или завоевание Палестины. Часть 1. Бытие. Поэтическое прочтение

Здесь мягко братьям и вкрадчиво деяние их на вид

Он ставит и от обманщиков услышать ответ спешит.

Желания нет нисколечко унизить и обвинить,

Сбежавших с уроков школьников привычно сильней журить,

В курилке что попадаются: «Ведь знали же вы, друзья,

Что истину угадает всю такой человек, как я.

Мгновенно Моё Сиятельство раскроет подлог, обман,

Прознает без замешательства, кто вор, а кто клептоман.

Мне Господом раскрываются все тайны любой страны.

А вам бы не грех раскаяться — в достатке на вас вины».

Судья без судейской мантии дознанье своё ведёт…

(Возможно, то дипломатия, по мне же он просто врёт.

Для древних пассионариев типична своя игра.

На замыслы и сценарии Иосифы мастера.

Какое неравноправие: Ведь в памяти у людей

Осталось — герой и праведник один, а другой злодей.

Один весь в камнях и в золоте все земли себе скупил,

Другой под серпом и молотом век в кителе проходил,

Не вызвалил сына Якова* из плена, не жил с женой,

Порой обзывал по всякому. Другой лебезил с роднёй.

Один всех кормил, без повода в невольники отдан был.

Другой всю державу голодом морил, а народу мил.

Иосифов двух различие я вижу. Тот первый род

Любил свой до неприличия, другой же любил народ.

Сидит иррациональное в подкорке у бытия.

Ментальность национальная у каждого, брат, своя.

В одном торжество духовности, другой же наоборот…

Не люди сплошь, а ничтожности, зато как велик народ.

Толстого и Достоевского при жизни Бог не щадил,

Один страдал эпилепсией, другой греховодник был.

Терзались они и мучились за нас и за них самих,

И ведали не по случаю, что ждать можно от других.

Не наглостью и не смелостью презрели они мундир -

Слезою ребёнка сделались огромными на весь мир.)

Вернёмся же к покаянию за грех, что не совершён.

Иосиф всё знал заранее, вид делал лишь, что взбешён.

Звучала в словах Иудиных готовность на приговор:

«Нашлась у кого посудина, тот без снисхожденья вор,

Подвергнуть его кастрации, в восточный продать гарем.

За грех его на плантациях нам вкалывать на жаре

И с дядюшкой Томом в хижине** в невольниках пребывать,

На милость Отца Всевышнего не вправе мы уповать».

Но нет — на слова Иудины Иосиф упёрся лбом:

«Лишь тот, в чьих руках посудина мне сделается рабом.

Вам, милые соучастники, обратно домой пылить,

Отца, к краже не причастного, на старости лет кормить».

Иуда идёт от табора переговорить один

К Иосифу: «Ты рабам твоим воистину господин,

Достойный венец творения, сильнее, чем фараон.

Так выслушай откровение, пока не прогнал нас вон.

Отец, про кого ты спрашивал, по давности лет стал стар,

Не может без сына младшего он даже открыть амбар,

Порожнего где до чёртиков, пустое прёт через край.

Не боулинг, чай, и всё-таки шары хоть в дому катай.

Разлука для них убийственна. Отца сохранить покой

Есть способ один единственный — сыночка вернуть домой.

Старик по сусекам веничком мучицы бы наметал,

А сын его младший Венечка подмышки его б держал.

С рук зёрнышками кормил бы он Иакова до конца.

Такую, представь, идиллию про батюшку и мальца.

Но ты, господин египетский, про Веню когда узнал,

С пропиской своей и выпиской нас просто замордовал.

Отец сделался невротиком, узнав про сынка отъезд,

Как юноша без эротики, без Вени ни пьёт, ни ест,

Рвёт волосы обесчещенный, кричит в предрассветной тьме:

"Лишь два от любимой женщины сыночка достались мне.

Растерзан зверьём мой старшенький. Случится когда за сим

Несчастье какое с младшеньким — в могилу уйду за ним".

По фельдшера заключению, так искренен его крик -

Случись ему огорчение, уйдёт на тот свет старик.

Утешить хотел я в старости стенания по мальцу.

Его возвратить в сохранности — расписку в том дал отцу.

Спасти обязался отрока, в котором его душа.

Последним я буду потрохом, в обещанном оплошав.

Мне лучше бродить в изгнании иль лагерной пылью быть,

Чем видеть отца страдания и тело его обмыть.

Позволь же мне вместо Венечки рабом твоим, господин,

Тебе послужить маленечко до самых моих седин.

Юнца ж не томи неволею, отправь его в Ханаан

К папаше, ведь братик болен наш, сам знаешь, что клептоман».

Подкорки пласты смещаются в Иосифа голове…

Как семьи соединяются — об этом в другой главе.

* Яков Иосифович Джугашвили (18 марта 1907 — 14 апреля 1943) — старший сын Иосифа Сталина, старший лейтенант РККА.

** «Хижина дяди Тома, или Жизнь среди низших» — роман Гарриет Бичер-Стоу 1852 года, направленный против рабовладения в США.

Глава 45 Иосиф зовёт отца в Египет

Иосиф не мог больше сдерживать слёз,

Вскричал: «Пусть все прочь удаляются!»

Когда его крик прочь всех лишних унёс,

Братьям он своим открывается.

Так громко рыдал, словно Веня утоп

И осиротел вдруг повторно он.

Услышали все Египтяне тот вопль,

Что жили в дому фараоновом,

Слиняли в момент, точно гнали взашей

Их вон депутаты матросские.

И дальше без лишних дворцовых ушей

Пошли объясненья не флотские.

«Я брат ваш Иосиф — свой задал вопрос

Иосиф от мыслей смещения -

Наш жив ли отец?» Но поджали свой хвост

Братья в очевидном смущении.

Любой бы смутился, когда твои дни

Подвесили чушкой над скважиной,

Хоть так поступить, как по-свински они,

Дано от природы не каждому.

Купцам продавая, срубили братья