Лучшие романы

Так, неподвижно стоя в темноте, человек девятнадцатого века наблюдал заключительную сцену великой революции, насильственного установления его власти. С ощущением удивительного открытия он осознал, что его мир – этот, а не тот другой, оставшийся позади. Что перед ним не театральное представление с кульминацией и развязкой, а реальная жизнь, в которой ему предстоит существовать, подвергаясь опасностям и выполняя свой долг. Он повернулся и снова стал задавать вопросы. Острог начал отвечать, но вдруг оборвал объяснения на полуслове.

– Об этом подробно расскажу потом. Сейчас – дела. Народ прибывает по движущимся путям со всех концов города – рынки и театры полны. Вы появились как раз вовремя. Они требуют вас. За границей то же самое. Париж, Нью-Йорк, Чикаго, Денвер, Капри, тысячи городов в смятении, в нерешительности – все требуют, чтобы вас показали. Они много лет добивались, чтобы вас разбудили, теперь это свершилось, и они не могут поверить…

– Но я же не могу… побывать всюду…

Острог ответил из другого угла комнаты. Вспыхнул свет, картина на овальном диске померкла.

– Есть кинетотелефотографы, – сказал Острог. – Если вы поклонитесь народу здесь, то по всему миру мириады мириадов людей, замершие в темных залах, тут же увидят вас. Разумеется, в черно-белом виде – не так, как здесь. А вы сможете услышать их приветствия. Еще есть оптическое приспособление, – продолжал Острог. – Используется оно мимами и танцовщиками. Для вас это новая вещь, должно быть. Вас освещают очень ярким светом, и зрители видят не вас, а ваше увеличенное изображение, отброшенное на экран, так, что человек на самой дальней галерее сможет при желании пересчитать ваши ресницы.

Грэм выпалил один из вопросов, роившихся в голове:

– Сколько людей сейчас живет в Лондоне?

– Восемь и дванцать мириадов.

– Как вы сказали? Восемь и…

– Более тридцати трех миллионов.

Цифры поразили воображение Грэма.

– От вас будут ждать каких-то слов, – сказал Острог. – Не то, что у вас называлось речью, а то, что наши люди называют «словом» – всего одну фразу. Так принято. К примеру: «Я проснулся, и мое сердце с вами». Что-то в этом роде они хотят услышать.

– Как вы сказали?

– Я проснулся, и мое сердце с вами. И царственный поклон. Но сначала вы должны надеть черную мантию. Черный – это ваш цвет. Не возражаете? После этого они разойдутся по домам.

Грэм подумал и ответил:

– Я в ваших руках.

Острог явно был того же мнения. Немного подумав, он повернулся к дверям и отдал невидимым помощникам короткие распоряжения. Немедля внесли черную мантию, копию той, что Грэм надевал в театре. Пока он одевался, из соседней комнаты донесся резкий и пронзительный звонок. Острог повернулся к помощнику за объяснениями, но передумал и исчез за портьерой.

Грэм остался стоять рядом с почтительно застывшим служителем, прислушиваясь к шагам Острога. Тот быстро о чем-то спрашивал, ему быстро отвечали. Послышался топот бегущих ног. Откинулась портьера, появился Острог; его крупное лицо излучало волнение. Он широкими шагами пересек комнату, выключил свет, взял Грэма за руку и показал на зеркало.

– Стоило нам отвернуться… – сказал он.

Грэм увидел его указательный палец, черный и огромный, над зданием Совета, но не понял, в чем дело. Потом заметил, что флагшток, на котором развевалось белое знамя, пуст.

– Вы хотите сказать?.. – начал он.

– Совет сдался. Его правление закончилось навсегда. Смотрите! – Острог указал на черное полотнище, которое рывками, разворачиваясь, ползло вверх.

Овальный диск потускнел. Вошел Линкольн, задернул за собой портьеру и сообщил:

– Они требуют вас.

Острог крепче сжал руку Грэма.

– Мы подняли народ, – сказал он. – Мы дали ему оружие. Его желание, по крайней мере сегодня, должно быть законом.

Линкольн откинул портьеру, пропуская Грэма и Острога.

По дороге к рынкам Грэм смог бросить взгляд внутрь длинного узкого помещения с белыми стенами, куда люди в синей одежде втаскивали носилки. Там суетились медики в пурпурных халатах, слышались стоны и крики. Грэму запомнилась пустая кровать, залитая кровью. На других кроватях лежали перевязанные и окровавленные люди. Он видел это секунду, проходя по огороженным мосткам, затем выступ здания заслонил эту комнату, и они двинулись дальше, к рынкам.