Лучшие романы

Пока подписывалась капитуляция, небосвод на западе успел побледнеть, сделаться голубовато-зеленым, а на юге засиял Юпитер. Вверху шли еле ощутимые перемены, приближалась ночь, безмятежная и прекрасная; внизу была спешка, суета, противоречивые приказы, остановки, перестроения, крики и замешательство. Прежде чем членов Совета стали выводить наружу, усталые вспотевшие люди вынесли под крики толпы сотни погибших в рукопашной схватке, разыгравшейся в длинных коридорах и анфиладах…

Стражи в черном оцепили дорогу, по которой должны были пройти члены Совета, и пространство руин, насколько можно было видеть в синих сумерках, заполнила бесчисленная толпа. Люди стояли везде, где удавалось поместиться, – внутри покоренного дома Совета, на развалинах окружающих зданий. Гул голосов даже в минуты затишья напоминал рокот прибоя, набегающего на галечный пляж. По приказанию Острога на высокой груде развалин спешно сооружался помост из бревен и металлических балок. Работы в основном были завершены, но гудящие и лязгающие машины все еще сияли огнями в тени этой временной постройки.

На помосте имелось небольшое возвышение, на которое поднялся Грэм вместе с Острогом и Линкольном; немного позади разместилась группа руководителей рангом пониже. Помост окружили черные революционные гвардейцы с зеленым оружием, названия которого Грэм еще не узнал. Стоявшие рядом видели, что его взгляд неустанно перебегает с людей, толпящихся в сумрачных руинах, на темнеющую массу здания Белого Совета, откуда вскоре должны были появиться опекуны, на уродливые утесы развалин и снова на людей. Крики толпы перешли в оглушительный рев.

Членов Совета он увидел издалека, когда они появились в свете временных светильников, отмечавших их путь, – кучка белых фигур на фоне черной арки. В здании Совета их содержали в темноте. Грэм наблюдал, как они приближались, переходя от одной электрической звезды к другой; угрожающий рык толпы, над которой они властвовали сто пятьдесят лет, сопровождал их на всем пути. Они приближались, и становились различимыми их лица – усталые, белые и взволнованные. Грэм видел, как они, мигая от яркого света, смотрели на него и на Острога. Совсем не похоже на отстраненные холодные взгляды в зале Атланта… Он узнал плотного мужчину с рыжей бородой, стучавшего по столу на Говарда, и маленького брюнета с мелкими чертами лица и удивительно вытянутым черепом. Они перешептывались и глядели на Острога. Позади них, опустив голову, шел высокий черноволосый красавец. Неожиданно он поднял глаза, его взгляд скользнул по Грэму и тоже устремился на Острога. Дорожка, подготовленная для членов Совета, была проложена так, что им пришлось пройти мимо и обогнуть помост, прежде чем они достигли дощатого пандуса, ведущего к сцене, где должна была состояться церемония капитуляции.

– Хозяин, Хозяин! Бог и Хозяин! – кричал народ. – К чертям Белый Совет!

Грэм смотрел на это множество людей, неисчислимое множество, тонущее в полутьме, взглянул на Острога, неподвижно стоящего рядом, бледного и невозмутимого. Опять перевел глаза на кучку членов Совета. Наконец посмотрел вверх и увидел знакомые звезды, изливающие спокойный свет. Сколь необычна его судьба! Неужели короткая жизнь, прожитая им двести лет назад, и эта, нынешняя – одна и та же, его собственная?

Глава XIV Вид из «Вороньего гнезда»

Итак, после самых необычных отсрочек, пройдя через сомнения и борьбу, человек девятнадцатого века занял наконец свое место во главе этого сложного мира.

Очнувшись от глубокого долгого сна, который последовал за его спасением и сдачей Белого Совета, он не понял, что происходит. С усилием Грэм нашел в памяти точку отсчета, и все, что произошло, вернулось к нему, но поначалу в каком-то ненастоящем виде, словно услышанная или прочитанная в книге история. И прежде чем память окончательно прояснилась, он снова пережил и радость спасения, и изумление перед своим высоким положением. Он был владельцем мира, Хозяином Земли. Этот великий новый век в полнейшем смысле слова принадлежал ему. Он больше не пытался истолковать происходившее как сон; теперь его заботило, как убедить себя, что все это – реальность.

Подобострастный слуга помог ему одеться под пристальным надзором мажордома, напыщенного низенького человечка; с виду он был японцем, но говорил по-английски, как англичанин. От него Грэм узнал кое-что о состоянии дел. Революция стала свершившимся и признанным всеми фактом, в городе возобновилась деловая жизнь. За границей падение Совета было по большей части воспринято с восторгом. Совет не был популярен нигде, и тысяча городов Западной Америки, даже теперь, через двести лет, завидовавших Нью-Йорку, Лондону, всем восточным землям, почти единодушно восстали за два дня до известия о заточении Грэма. В Париже шли бои. Остальной мир выжидал.