Лучшие романы

– Ах вот вы о чем. – Асано взглянул на Грэма. – Это вас неприятно удивляет? – сказал он тоном человека, сделавшего открытие. – Да, наверное, так и должно быть. Я совсем забыл. Сейчас борьба за внимание публики столь остра, а у людей нет времени заботиться о своих душах, как раньше. – Он усмехнулся. – В старину у вас были тихие субботы, загородные поездки. Хотя я где-то читал о воскресных вечерах, когда…

– Но эти надписи! – сказал Грэм, глядя на удаляющиеся белые и голубые буквы. – Они, видно, не единственные…

– Существуют сотни разных способов. Но разумеется, если секта не заявляет о себе, она ничего и не получает. Богослужение меняется со временем. Есть секты высокого класса с более спокойным подходом – дорогой фимиам, личное внимание и тому подобные вещи. Эти люди процветают, они исключительно популярны. Они платят за свои помещения по нескольку дюжин львов Совету – то есть, я хотел сказать, вам.

Грэм все еще ощущал трудности с денежным счетом и упоминание о дюжинах львов вдруг повернуло его мысли. Увешанные рекламой храмы с их зазывалами были забыты. Асано подтвердил предположение Грэма, что золото и серебро выведены из обращения, а золотые монеты, царствующие со времен финикийских купцов, наконец развенчаны. Перемены проходили шагами, но очень быстро, путем расширения системы чеков, которая еще в ранние свои времена вытеснила золото из крупных деловых расчетов. Обычные деньги внутри города – фактически это была всемирная валюта – приняли вид маленьких коричневых, зеленых и розовых чеков Совета, на небольшие суммы, без указания предъявителя. У Асано было с собой несколько таких чеков и при первой возможности он пополнил комплект. Чеки были напечатаны не на недолговечной бумаге, а на ткани из полупрозрачного искусственного волокна с шелком. На каждом имелось факсимиле Грэма – это была его первая встреча с петлями и росчерками собственного автографа за двести три года.

Последующие впечатления оказались недостаточно яркими, чтобы оттеснить мысли о разоружении толпы. Остался позади грязный фасад храма теософов, обещавшего ЧУДЕСА огромными колеблющимися огненными буквами, – унылое зрелище; но затем появилась столовая на Нортумберленд-авеню. Она заинтересовала Грэма очень сильно.

Благодаря энергии и ловкости Асано они смогли взглянуть на заведение с небольшой закрытой галереи для обслуживающего персонала. Здание наполняли нескладные отдаленные вопли, свист и вскрики; поначалу Грэм не понял их смысла, но они были похожи на таинственный голос, который он слышал в ночь одиноких скитаний, когда зажегся свет.

Он начал привыкать к огромности помещений и скопищам людей, но это зрелище захватило его надолго. Грэм смотрел, как внизу обслуживают едоков, задавал вопросы, получал детальные ответы и, наконец, по-настоящему понял, что значит накормить одновременно несколько тысяч человек.

Его постоянно удивляло, что вещи, которые должны были сразу бросаться в глаза, не открывались ему в полном объеме, пока некоторые малозначащие детали не складывались внезапно, как в головоломке, и не указывали на очевидные факты, которые он упустил из виду. Только сейчас до него дошло, что это непрерывное городское пространство, укрытое от непогоды, эти обширные залы и улицы привели к исчезновению домашнего хозяйства; что типичный викторианский «дом», маленькая кирпичная коробка, вмещающая в себя кухню, чулан, жилые комнаты и спальни, исчез, как некогда исчезла плетеная хижина, и сохранился только в виде руин, рассыпанных по сельской местности. И теперь Грэм на деле понял то, что бросалось в глаза с самого начала: Лондон, рассматриваемый как место для жилья, это не скопление домов, а грандиозный отель, гостиница с тысячами разновидностей номеров, обеденных залов, театров, часовен, рынков и общественных залов – объединенное предприятие, в большей своей части принадлежащее ему. У людей все еще есть свои спальни, может быть с прихожей, и необходимые санитарные удобства – с минимальной степенью комфорта и изолированности, но в остальном их обитатели живут так, как жили постояльцы новейших гигантских отелей в Викторианскую эпоху: едят, читают, играют, беседуют в общественных местах, а работать отправляются в промышленные кварталы или в конторы в деловых районах.