Лучшие романы

Он окончил речь. Увидел, что свет от его мгновенного воодушевления отразился на лице девушки. Их взгляды встретились. В ее глазах блестели слезы восторга.

– Я знала, – прошептала она. – Вы – Отец мира, сир! Я знала, что вы скажете именно эти слова.

– Я сказал, что смог, – ответил он неуверенно и на секунду сжал протянутые к нему руки девушки.

Глава XXIV Пока приближались аэропланы [26]

Человек в желтом стоял рядом. Они не заметили его появления. Оказывается, на юго-западе отряды уже выступили.

– Я не ожидал, что это произойдет так скоро, – воскликнул он. – Они творят чудеса. Вы должны сказать им несколько слов ободрения.

Грэм уставился на него отсутствующим взглядом. Вздрогнул – вернулось прежнее назойливое беспокойство по поводу летных площадок.

– Да. Это хорошо, это хорошо. – Он задумался. – Передайте им: «Отлично сработано, Юго-Запад!»

Он снова посмотрел на Элен Уоттон. На его лице отразилась внутренняя борьба.

– Мы должны захватить летные площадки, – проговорил он. – Если не успеем, они высадят негров. Это нужно предотвратить любой ценой.

Он чувствовал, что это совсем не то, чем были заняты его мысли перед тем, как их прервали. В глазах девушки было удивление. Она собиралась заговорить, но пронзительный звонок заглушил ее голос.

Грэма осенило: она ожидала, что он сам поведет людей, именно это он и обязан сделать. Немедленно. Он обратился к человеку в желтом, но слова предназначались девушке. Она смотрела на него.

– Здесь я бездействую, – заявил Грэм.

– Это невозможно. Там будет свалка, – запротестовал человек в желтом. – Ваше место здесь.

Он подробно изложил свои доводы. Показал Грэму комнату, где тот должен был ожидать известий. По его убеждению, другого решения быть не могло.

– Мы должны знать, где вы, – говорил он. – В любой момент какой-нибудь кризис может потребовать вашего присутствия и вмешательства.

Грэм представлял себе картину такой же массовой, драматической схватки, какая шла в руинах. Но отсюда этого грандиозного зрелища не было видно. Ему предстояло уединение – и напряженное ожидание. Лишь после полудня он сумел сложить по кусочкам достоверную картину битвы, которая, невидимая и неслышимая, бушевала в четырех милях отсюда под Роухамптонской летной площадкой. Это была странная, беспрецедентная битва, сотня тысяч маленьких схваток; битва в лабиринтах путей и туннелей, сражение при электрическом свете, вдали от неба и солнца – там беспорядочно дрались сонмы людей, не умеющих владеть оружием, поддавшихся шумным призывам. Огромные толпы людей, отупевших от бессмысленного труда, утративших волю из-за двухсотлетней рабской безопасности, бились с многочисленными противниками, деморализованными мелкими привилегиями и плотской распущенностью. У них не было артиллерии, не было разницы в вооружении; с обеих сторон единственным оружием служили маленькие зеленые металлические карабины, тайное производство и распространение которых среди народа в огромных количествах стало кульминацией действий Острога против Совета. Очень немногие имели опыт обращения с этим оружием, большинство вообще не умело стрелять, многие не позаботились обзавестись зарядами; более беспорядочной пальбы не случалось в истории войн. Это было сражение дилетантов, ужасный военный эксперимент; вооруженные мятежники дрались с вооруженными мятежниками. Они рвались вперед, отчаянно выкрикивая слова песни, поддерживая друг друга воплями, в бессчетном множестве проникали в коридоры, к неработающим лифтам, в галереи, скользкие от крови, в залы и проходы под летными площадками, наполненные удушливым дымом, чтобы там – когда путь к отступлению отрезан – познать древние тайны войны. А наверху, если не считать редких снайперов на широких пространствах кровли и клубов пара и дыма, сгустившихся и потемневших к вечеру, день был ясным и безмятежным. У Острога, по всей видимости, не было бомб, и на ранних стадиях сражения летающие машины не играли никакой роли. Ни одно облачко не затемняло пустынное сияние неба. Казалось, оно очистилось в ожидании аэропланов.

Снова и снова приходили известия о том, что они приближаются – из одного испанского города, из другого, затем из Франции. Однако о спрятанных где-то в городе новых пушках, которые изготовил Острог, вестей получить не удавалось, несмотря на усилия Грэма; не было и донесений об успехах из гущи сражения, с подступов к летным площадкам. Секция за секцией Рабочих сообществ докладывали, что они собрались, что выступили, – и исчезали без следа в лабиринте военных событий. Что происходило там? Даже командиры отрядов этого не знали. Несмотря на постоянное хлопанье дверей, запыхавшихся курьеров, звонки телефонов и непрерывный треск записывающих приборов, Грэм чувствовал себя изолированным и томился бездеятельностью.