Лучший друг

— Буквально спас, в полном смысле этого слова, — ответил Андрей. — Мы с ним особо не общались никогда, просто учились вместе в одной группе в очень хорошем университете. И с ним неприятная история произошла. Он мне очень нравился, не подумайте, по-нормальному нравился, и я решил взять его вину на себя. И он не пострадал в результате.

— Он был вашим другом? — спросила женщина из противоположного ряда сидений, похоже, ей была чем-то близка эта тема, поэтому не терпелось узнать развязку.

— Нет, что Вы, тогда нет. Он был звездой университета! — восхищённо сказал Андрей, — заводила на всех вечеринках, любимчик, красавчик. Я ему не ровня, конечно. Меня особо никто не замечал, так, общался с кем-то иногда, иногда куда-то звали за компанию, но друзей не было.

— А зачем вы за него… эээ, заступились? — спросила женщина, сидящая рядом.

— Я очень не хотел, чтобы его отчисляли. Для него и его семьи этот университет был очень важен, ну, а для меня… Они мне потом и деньги, и всё, что угодно, предлагали, но мне ничего не нужно было, я просто хотел ему помочь. Я ведь не ради денег это сделал… — в его словах не было ни тени обиды. — Я сделал это, потому что… потому что просто не представлял как он будет без диплома университета, о котором так мечтал… не знаю как выразить. Мне очень хотелось, чтобы у него всё хорошо было.

— А дальше что? — снова спросила женщина.

— Ему общие знакомые рассказали, к которым я приходил деньги просить, и он нашёл меня. И спас. Он мой ангел-хранитель. Я здесь сейчас с вами разговариваю, только благодаря ему.

Рассказ был окончен, и в кругу этой небольшой компании, повисла пауза. Каждый хотел что-то сказать и в то же время остаться наедине с собой. Все вдруг стали лишними.

— Да, бывает и такое…

Пожилой мужчина решил разогнать этот неуютный осадок от внезапной искренности странного парня. Он принялся что-то вспоминать, какой-то случай из своей скучной трудной жизни. Андрей отвернулся к окну, в синие сумерки, по которым ползла электричка. Резко похолодало, поэтому на кустах, растущих вдоль путей, лежал белёсый иней.

«Как он там? Надеюсь не замёрз», — заботливо подумал он.

* * *

Мать Андрея всегда считала его не родным ребёнком. Оснований думать, что его подменили в роддоме, не было, да и похож он был на неё, но она предпочитала верить в свою иллюзию. А именно — в то, что этот странный, нелепый и неприятный пацан — это не её судьба, а просто какая-то досадная ошибка.

Её настоящий малыш, существовавший исключительно в её фантазиях, — талантливый и красивый мальчик, в которого влюблены все девочки в классе, но ему до них нет дела, потому что пока единственная женщина для него — это она, Мама.

Потом когда-нибудь он найдёт очень похожую на неё, тихую и послушную девушку, которая всегда будет знать, что мать для него на первом месте. И на их семейных обедах и ужинах это первенство всегда будет ощутимо витать в воздухе, и выражаться оно будет даже в очерёдности накладывания жаркого, произнесения тостов и так далее…

Мама будет для него королевой всегда. И та, вторая, будет знать, что ей никогда не занять её места, а добиться расположения своего мужа она сможет, лишь во всём следуя наставлениям его любимой матери, не заменяя её, будучи лишь её тенью.

Вот такие странные фантазии витали в её голове, она предавалась им в промежутках между потреблением телевизионного мусора и скучной работой, после которой она только и ждала, чтобы побыстрее вернуться домой и начать срывать зло на этом противном мальчике, с которым она вынуждена была жить.

На этого маленького уродца ей было наплевать, но не на то, что подумают соседи и знакомые. Друзей у них не было. Почему-то мнение посторонних было для неё очень важным. Их она боялась. Поэтому старательно меняла свой тон разговора с Андреем, когда они были на людях. Это было истинное волшебство, при котором «Заткнись!» вдруг превращалось в «Андрюша, давай потом об этом поговорим!», «Закрой свою пасть, гадёныш!» — в «Андрей, можешь немножечко помолчать?», а «Закрой своё хайло поганое!» — очаровательным образом становилось «Андрей, давай сейчас не будем об этом».

Последняя фраза особенно казалась Андрею странной. «Закрой своё хайло поганое». Он уже понимал, когда и после каких слов или вопросов люди непременно злятся, и без надобности не донимал их, он копил опыт и учился использовать его, но вспышек агрессии матери он никогда предсказать и объяснить не мог. Он не понимал одной простой вещи, что их причина — он сам.

Когда на работе, среди родительниц, заходил разговор про детей: какие они смотрят фильмы, во что любят играть, как взрослеют; то ей очень хотелось поучаствовать в беседе, но рассказывать при этом не про Андрея, а про того, выдуманного мальчика.

«Вот приду сейчас домой и всыплю этому гадёнышу», — звучала у неё в голове навязчивая мысль.