Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все

Сетевые поклонники «Стального гиганта» винили во всем студию, указывая, что их реклама сбивала с толку, или ее просто-напросто было недостаточно. Ноулз даже опубликовал на Ain’t It Cool News электронный адрес одного из главных начальников Warner Bros., призывая читателей слать на него идеи по новой рекламной кампании фильма. Но, несмотря на все усилия по воскрешению «Гиганта», ничто не могло заставить взрослую публику пойти на мультфильм. «Мне очень понравился фильм, – говорит ди Бонавентура. – Но, может быть, он опередил свое время».

Однако тем, кто его все-таки посмотрел, «Стальной гигант» казался очень своевременным. Этот фильм вдумчиво рассуждал о бесчувственности вооруженного насилия и вышел в прокат меньше чем через четыре месяца после Колумбайна. А изображенная в фильме эпоха раннего освоения космоса и присущая ей тревога о победном шествии прогресса неизбежно напоминали о страхе Y2K. «Технологии всегда вызывают это чувство, – говорит Бёрд. – Мы вечно изобретаем какие-нибудь штуки, которые должны изменить мир к лучшему. Но у них всегда есть обратная сторона – вероятность, что именно эта штука уничтожит всякую жизнь на Земле». Быть может, в том году это было тяжелой мыслью для зрителей. Но было достаточно времени обдумать ее, пока стальной гигант спал. Спал, чтобы однажды проснуться.

Охранные меры в тот день производили впечатление. Для того, чтобы занять свои места, зрителям нужен был не только билет, но и флюоресцентная печать с логотипом 20th Century Fox на руке. С ними нужно было пройти четыре точки досмотра и нескольких угрожающего вида охранников. Был май 1999 года, и всего за несколько дней до премьеры «Скрытой угрозы» фильм наконец показывали избранным критикам в Нью-Йорке. Прежде чем начать, устроители обратились к присутствующим с просьбой сообщать о любой попытке заснять фильм на камеру. Но глаза присутствующих были прикованы только к экрану. Когда появился текст знакомого пролога – «Давным-давно в далекой-далекой галактике», – зал взорвался «бурными возгласами», писали в журнале Time. Спустя 16 лет «Звездные войны» вернулись, и их яркий желтый логотип озарял экран под аккомпанемент громогласного саундтрека Джона Уильямса. Кто бы тут не зааплодировал?

За 133 минуты настроение в зале явно поменялось. «По какой-то причине, – отмечал Time, – в конце аудитория вела себя тише, чем в начале».

На самом деле, как предстояло обнаружить зрителям по всему миру, было достаточно причин встретить «Скрытую угрозу» в молчаливом ошеломлении. То, что испытала нью-йоркская публика, повторилось по всей стране 19 мая 1999 года, когда миллионы фанатов заняли свои места в местных кинотеатрах, готовясь сопоставить «Скрытую угрозу» со своими ожиданиями. В итоге они ковыляли наружу с таким видом, будто только что очнулись от карбонитной заморозки и пытались понять, что это они только что посмотрели: великолепный, но явно неуклюжий космический винегрет про налоги, образцы крови и межпланетное законодательство. «Я сходил на премьеру, надеясь вернуться к себе семилетнему, – говорит режиссер „Американского пирога“ Крис Вайц, – но возвращения не случилось». Магия оригинальных фильмов – временами бестолковая, но неизменно поражающая – исчезла почти полностью. Лукас ни перед кем не держал ответа, пока снимал «Скрытую угрозу». Не было ни замечаний студии, которым нужно следовать, ни настырных продюсеров, которые заставляют пересматривать или облагораживать идеи. Это было его творение.

Презрение к «Скрытой угрозе» было столь заметным, что дошло и до Лукаса, который частично оправдывался, пожимая плечами и прагматично спрашивая: «Чего же вы ожидали?» «Критики, в общем-то, возненавидели первые три фильма, – продолжал он. – Говорили, что диалоги плохие, актеры деревянные, истории – нет, а спецэффектов слишком много… А ведь за столько лет можно было уже и понять, что так оно всегда и было». Столь же прям он был и по поводу все разъясняющих диалогов: «Я первым готов признать, что не умею писать диалоги», – говорил Лукас. А что насчет того, что «Скрытая угроза» переполнена вычурными второстепенными персонажами? «Мне жаль, если они кому-то не понравились, – отвечал он. – Пусть дальше смотрят „Матрицу“».

Лукас мог позволить себе не печалиться восстанию против «Скрытой угрозы», которая уже заслужила напрашивавшееся прозвище «Фандомной угрозы»[58]. Он знал, что на каждого зрителя, разносящего фильм в пух и прах, приходится целая толпа других, уже выстроившихся в очередь у кинотеатра. К началу лета «Скрытая угроза» была на пути к сборам в 400 миллионов долларов – сразу позади «Титаника» с его рекордными 600 миллионами. «Угроза» как будто существовала сразу в двух разных мирах: в сети, где она стала самым осмеянным фильмом года, и в реальности, где она оказалась самым востребованным.