Лук и Красные Холмы

Анвар плеснул в поставленную перед Луком пиалушку (специальная, для водки), и Лук не возразил. Но когда пришла пора пить — только отхлебнул из нее, граммов пять-десять, ибо твердо решил сохранить ясную голову. Между прочим, и Анвар из своей пиалы сделал глоток не больше Лукова.

"Все-таки, водка влияет на меня, — подумал Лук, — может быть, я не шатаюсь и языком без задержки плету, а сознание-то помаргивает… И от речей отвлекаюсь, и аппетит уже не тот, водка ведь высо… высоко… калорийная, и говорить хочется веско и громко… И подозрительный я стал без меры. Ну, с чего бы простому трактористу меня опекать и напаивать? Прибытка от этого никому не будет, военных и государственных тайн я до сих пор не знаю, да и выдавать их не научился. Это алкоголь на мое Эго влияет. Я в сознании? Пока — да. Плов вкусный, вода и водка теплые. Манты попробованы, тоже вкусные. Лучше всего — лагман. И шашлык хорош. А это что за крики такие, танцы, что ли?

Ряды и толпы гостей, сидящих, стоящих, снующих — загораживали обзор, и Лук опять встал, дав понять Анвару, что скоро придет.

Встал, отошел к заасфальтированной площадке, где, оказывается, уже давно выступали артисты — может, уличные, бродячие, а может, и из города привезенные, дабы услаждать слух и зрение преп… препочтенной пу… публике. Икота, икота, перейди на Федота. Попить бы надо. Вон, вода и холодный чай для гостей, на отдельном дастархане… Лук пьет тепловатый чай, а сам наблюдает, как под звуки местной музыки высоко над землей пляшут на канате молодые люди, два парня, по очереди выступают. Лук смотрит на канатных плясунов, и ему страшно за них, потому как никаких лонж и страховочных тросов на них явно, что нет. Упадут — если не насмерть разобьются, то все кости себе переломают, метров пять до асфальта лететь… К счастью, этот цирковой номер закончился благополучно, и Лук двинулся к намеченной цели, к сортиру.

Там, в административном здании, клозеты наверняка цивилизованные, с унитазами и спуском воды, но они для важных персон, а Луку и попроще сгодится, лишь бы рядом… Он с некоторым страхом вступает на территорию довольно аскетично устроенного уличного туалета, с дырками в бетонном полу и с длинным металлическим желобом вдоль одной из стен… В первый-то раз там было довольно чисто, но это было давно, а людей много… Любой аромат в пределах туалета становится запахом, а уж ароматы и запахи банкета и сортира, слившиеся воедино!.. Храни нас Аллах от этого!.. Но нет! Лук удивлен, приятно удивлен: оказывается, устроители праздника, в отличие от администрации придорожных чайхан и харчевен, хорошо продумали меры по сохранению приемлемого уровня "очковой" гигиены: молодые пацаны, лет пятнадцати-шестнадцати, в два шланга то и дело промывают "посадочные места" и бетонный пол, и делают это тщательно. Мелкие лужицы от воды швабрами разгоняют.

Лук пробирается сквозь толпу к своему дастархану, а сам размышляет… Он сыт по уши, дальше-то что? Выпить, что ли? Перепить этого Анвара, напоить его в хлам?.. План прекрасен, хотя и глуп, но, только вот, получится ли он? Анвар старше, повыше Лука и поплотнее, килограммов на пять-восемь… Держится трезво, даже очень, словно и не пил, вот, еще пытается Луку подлить…

Лук благодарно кивает, с энтузиазмом приподнимает пиалу к груди, лихо, почти не морщась, делает глоток из нее (на самом деле только губы смочил), закусывает ломтиком маргеланской редьки. Лук смотрит на часы — только еще половина девятого, но уже темнеет… да вполне уже стемнело, кругом фонари зажглись, голова тяжелая…

— Анвар, послушай…

— Да, дорогой? Чаю налить? Сейчас свежий несут, под пахлаву, а? Сегодня пахлава просто вообще! Мама готовила для свадьбы, моя мама!

— Да, глотну, пожалуй, пахлава замечательная. И это… Блин, в сон меня рубит не по-детски, вторые сутки в дороге, не выспался ни хрена! Где тут можно прикорнуть? Может, я в машину?

— Ты чего, Лук! Какая машина, о чем ты говоришь! Спать хочешь — поспи, конечно! Идем, отведу, там все гости отдыхают, кто хочет. Пойдем. Потом опять к нам приходи!

Анвар отводит Лука в "место отдыха". Это даже не помещение, а пространство под навесом, с двумя смежными деревянными стенами, "глухими", то есть, без окошек. Но зачем окна, когда вместо двух других смежных стен — вольное пространство пустыря, огороженного, впрочем, от "дикой" пустыни глиняным забором высотой в метр. Забор видно, что очень ветхий, неровный, весь в вертикальных трещинах, похож на нижнюю челюсть с выщербленными зубами. Понятно, что не от лихих людей, а просто, чтобы мелкая живность и дети не шныряли где ни попадя.

Луку отвели топчан, подушку в виде мягкого узкого валика, тонкое шерстяное одеяло.

Ну, конечно же, храп! Не может быть все хорошо, непременно какая-нибудь весь отдых испортит!