Лук и Красные Холмы

Лук с неудовольствием вгляделся: мама дорогая! Ну, надо ведь, какое совпадение! Да тут уже полэкипажа в сборе: он и пьяный Виноградов. Это Олег Николаевич во сне рычит, подобно грозному льву из Ниобийской пустыни! Лук — так и сяк, поворочался на деревянном ложе… Да, нет, вроде бы как и без матраса удобно!.. Да, увы, мать и перемать. При этаком храпе под самым боком, точнее, ухом — на сон можно и не надеяться! Если даже отгрести к противоположному боку данного сарая, все равно от стонов и хрюкания не уйти, громкие слишком! Да и не один он храпит, спящие из местных тоже помогают, кто как умеет!..

"Ладно, — благодушно подумал Лук, — зато я лежу, отдыхаю, мне тепло и удобно, я сыт и выдержал испытание попойкой. Я молодец, следует только набрать дзена во всю грудь, запастись терпением… Следует быть добрее к простым людям, с их грошовыми страстишками, суетными недостатками… Самое то сейчас — вдрызг, до нобелевского уровня и результата задуматься о вечном! А что сон? Подумаешь, сон? Человек неделю подряд может бодрствовать в экстремальных условиях…

— Лук, проснись! Подъем! Сматываемся! Лук, присмотри, чтобы Олег опять не завалился! Встали оба, проверили вещи на себе — и к машине! Маматов уже там!

Лук тупит спросонок, он все еще там, где легкие и радостные сновидения… Вот, еще бы минутку-другую, буквально чуть-чуть, чтобы их досмотреть… Ого! Четыре утра на дворе, темным темно, кабы не фонари, четыре лампочки по периметру навеса.

— Олегус Николаевич! — Лук тормошит за плечо старшего техника без малейшей жалости! — Подъем! Пора, пора, пора! Нам срочно уезжать! Нина Ивановна о вас беспокоится!

При упоминании поварихи, с которой Виноградов успел накрепко сдружиться (абсолютно платонически — по единодушному мнению Лук и обоих шоферов, то есть, уже безгреховно… — возраст!..), Олег Николаевич застонал, сел, все еще оглушенный сном и опьянением, на топчан…

— Надо, значит надо!.. А что в такую рань приспичило? Ой, голова моя, головушка! А Нина Ивановна где?

ГЛАВА 11

Мир прост, как беспорядок. Луку никто не докладывал причины столь раннего пробуждения экипажа, да только он и без пояснений насквозь понимает резоны Льва Алексеевича и полностью их разделяет: любое гостеприимство имеет свои границы, а также оборотные стороны. Если они сейчас не уедут, а доспятся до светового дня, то свадебный пир продолжится с их участием: гостей просто так никто не отпустит, ибо хозяевам лестно подержать в почетном плену ученых путешественников из Ленинграда, потом будет чем похвастаться перед окружающими, будет, что вспомнить! Да и вообще… Что-то не видел Лук никакой "охраны-мохраны" возле их родной машины, а люди-то всюду люди — хороших больше, но есть и плохие: стибрят, что плохо лежит, и вовсе необязательно, что ограничатся в украденном только запасными радиоактивными пробами в холщовых мешочках, по копейке десяток! К хозяевам празднества нет, и не может быть никаких претензий: отнеслись к ним ко всем по-честному, без кривых задних расчетов! Если на востоке гостеприимны — они гостеприимны! Есть, конечно же, и недочеты, но их совсем немного: Володя Маматов опохмелиться не успел, да и с собой не сумел захватить ни грамма "золотого запаса", Олега Николаевича одновременно мучают изжога, икота и головная боль, Нина Ивановна потеряла носовой платок, а Лук расческу. Может быть, и у Козюренка что-то не так, тоже "косогоры" какие-нибудь, с желудком или по имуществу, но он начальник, он молчит, держит авторитет и дистанцию. Да, в обычных условиях авторитет его довольно скромен, чтобы не сказать невелик, но в "пиковых" ситуациях все головы к нему повернуты, все глаза на него смотрят: решай, командир!

Время на рассвете — субстанция мягкая, обволакивающая и очень мощная: никто из проснувшихся сторожей и организаторов при свадьбе даже и не подумал выяснить причины "побега" дорогих гостей, или попытаться их уговорить на сон, с последующим продолжением банкета. Мужик в шароварах, с большими светлыми пятнами на мотне, и в кальсонной рубахе, позвенел цепью на ржавых воротцах — она даже не на замке, а просто спутана была — качнул бритой головой без тюбетейки: кх" юришгунча, счастливого пути, дорогие гости!

— Хайр!