Луна убывает

– Ты снова не послушалась и сбежала к этому мерзавцу! Следовало бы наказать тебя, чтобы впредь неповадно было! Впрочем, скоро за твоей добродетелью придется присматривать твоему супругу. Ты выйдешь замуж за лорда Херстоуна, чего бы мне это ни стоило!

– Мне все равно, я скоро умру, – прошептала Шарлотта побелевшими губами и отвернулась к стенке.

Стальные струны души Элспет тронуло чувство, отдаленно напоминающее жалость. Она присела в кресло у кровати дочери и сказала почти ласково:

– Ладно. Подождем, пока ты встанешь на ноги, а потом и свадьбу сыграем! Твой рассудок сейчас помрачен. Время – лучшее лекарство, и ты забудешь своего Ричарда, уверяю тебя.

Уголки губ Шарлотты дрогнули в неуловимой улыбке. Она не стала спорить с матерью, а просто считала дни до полнолуния, когда завершится ее перерождение.

Гризель, желая искупить свою вину, неусыпно заботилась о сестре, даже ночи проводила рядом. Однако та не желала больше откровенничать с ней. С каждым днем жизнь покидала Шарлотту, и мысли ее текли совсем в другом русле. Через две недели девушка совсем истаяла: кожа из молочно-белой стала желтоватой и сухой, руки, лежащие поверх одеяла, казались словно вылепленными из воска. Лишь глаза еще жили на лице Шарлотты и горели мрачным огнем. Бегающий взгляд постоянно задерживался на двери, словно она чего-то ждала.

Ричард явился в полнолуние, как и обещал. Он посмотрел на уснувшую в кресле Гризель долгим взглядом, затем подошел к кровати и присел на край. Шарлотта настолько обессилела, что не смогла даже приподняться ему навстречу. Она вскинула руки, чтобы обнять возлюбленного за шею, но они упали, как плети. Затуманенным разумом девушка понимала, что сейчас истекают финальные минуты ее человеческой жизни. Ричард обнажил тонкую руку, утопавшую в кисейной пене ночной сорочки, и впился в онемевшую кожу. В этот раз Шарлотта даже не ощутила боли. Она не хотела закрывать глаза и до последнего смотрела на склоненную голову Ричарда из-под полуприкрытых век, вдыхая аромат его лавандовой помады для волос. Шарлотта любовалась пирующим вампиром, покорно отдавая ему последние капли своей жизненной силы, а затем ее сознание заволокла непроглядная тьма.

Глава 28

Кромешный мрак и не думал рассеиваться, когда Шарлотта открыла глаза. Сознание возвращалось медленно, и она с трудом отличала сон от яви: что произошло на самом деле, а что было порождением лихорадочного бреда. Несколько минут она лежала в оцепенении, не владея своим телом, ее члены будто сковала судорога. Постепенно они отмерли, и девушка смогла пошевелить пальцами на руках, скрещенных на груди. Свободному дыханию препятствовала легкая ткань, что укрывала ее лицо. Шарлотта двинула рукой и ударилась локтем о твердое дерево. Ужасная догадка осенила ее. В отчаянии девушка вскинула руку и уперлась ладонью в крышку гроба. Тщательно исследовав тесное пространство вокруг себя, Шарлотта нащупала деревянные стенки. Она хотела закричать, но не сумела: челюсть оказалась подвязана, как и положено покойникам.

Шарлотта с ужасом сдернула с лица повязку вместе с погребальным покровом и принялась из всех сил колотить кулачками по дереву. Сдавленный крик с болью рвался из саднящего горла. В панике ей стало казаться, что не хватает воздуха. Она помнила об обещании Ричарда, но мозг отказывался воспринимать чудовищную действительность. Самый жуткий страх, распространенный в викторианском обществе, – быть похороненной заживо – настиг Шарлотту внутри замкнутого пространства шириной в два фута. Девушка исступленно билась в гробу и царапала крышку, сдирая ногти. Из стесненной груди она не могла исторгнуть ни крика, ни рыдания, только тоскливый вой, словно бэнши[44]. Наконец ей удалось раскачать гроб, тот упал с постамента и раскололся. Не веря в свое спасение, оглушенная Шарлотта села среди пыли и расщепленных досок. К счастью, она оказалась не в могиле, а в склепе. Гроб, в котором похоронили Шарлотту, был самым простым, из дешевого дерева, поэтому так легко разбился. Элспет поскупилась даже на достойное погребение младшей дочери.

Шарлотта медленно огляделась: после беспросветной могильной тьмы она стала лучше видеть. Из мрака, заполнявшего склеп, выступали смутные очертания гробов, поставленных друг на друга. Сквозь щели в кованом узоре дверных створок пробивались лунные лучи. Шарлотта, путаясь в длинном саване и собственных ногах, поднялась и устремилась к зовущему свету.