Луна убывает

– Я уже ни в чем не уверена… – прошептала Лаура, и на глаза ей навернулись кровавые слезы.

– А зря, Эдгар не забыл о тебе и по-прежнему любит! Скоро он явится за тобой, не дожидаясь окончания срока. Ваше с Жаклин положение становится опасным. Но вампиры не могут войти через парадную дверь дома из-за охранных заклинаний, поэтому приходится искать обходные пути.

Лаура неотрывно смотрела в лицо Кресенты, красивое даже в призрачной бледности небытия, и наконец решилась.

– «Твоя смерть – мое спасение» – вот что нужно сказать, – выговорила Лаура.

– Благодарю. – Кресента ласково провела по ее щеке рукой, сотканной из воздуха. – Мое время тает, но я хочу тебе кое-что посоветовать. Перестань грызть себя за то, кем ты являешься, таково твое предназначение. Ты родилась благодаря магическому вмешательству Эдгара, чтобы развеять его одиночество. Не в твоей власти что-то изменить. Но ты слишком добрая, в этом твоя трагедия. Отвергая свою сущность, ты мучаешь и его, и себя.

По щекам Лауры медленно покатились кровавые слезы. От соприкосновения с вампирской кровью пальцы Кресенты вспыхнули ярким светом, и привидение с изумлением отдернуло руку.

– Я не просила бессмертия, – прошептала Лаура. – Хотела обычной жизни: учеба в университете, интересная работа, семья и дети. К сожалению, я не ценила свои возможности, пока была человеком. Слишком поздно осознала, что потеряла.

Кресента посмотрела на нее с сочувствием и посетовала:

– И я хотела бы вернуться к жизни, а не блуждать в междумирье огненным духом. Одна радость у меня – наблюдать за вами, моими потомками.

– Тебе еще хуже, чем вампирам, – согласилась Лаура с грустью. – Нам доступны хоть какие-то человеческие блага, поэтому мы притворяемся людьми, стараясь жить обычной жизнью, обманываем себя.

– У вас есть любовь, – веско произнесла Кресента, – это главное. Верь, что настоящая любовь преодолеет все невзгоды.

– Из-за эксперимента у нас с Эдгаром прервалась связь, – сообщила Лаура и сглотнула горечь, вновь подступившую к горлу. – Я больше не чувствую его. В сердце поселилась всепоглощающая пустота, и становится страшно. Во мне почти не осталось светлых чувств. Так черная дыра безжалостно всасывает звезды и туманности.

Кресента склонила голову набок, ее пламенеющие волосы зашевелились будто бы от сквозняка.

– Все поправимо, если есть стремление. И не забывай, связь оборвалась только с твоей стороны. Наверняка Эдгар ощущает тебя на расстоянии, как и прежде. Не унывай, милая! А мне пора.

Платье Кресенты колыхнулось, продемонстрировав, что ее ноги не касаются пола. Мерцающий силуэт отдалился и начал рассеиваться во мраке снопами света. На Лауру повеяло фиалковым дурманом, а кожи на мгновение коснулся обжигающий мороз. Кресента испарилась без следа, оставив лишь тревожный аромат фиалок.

Лаура немного постояла, обдумывая слова прародительницы, а затем вздохнула и снова тронулась в путь. За первым же поворотом она наткнулась на Шарлотту.

– Ты не нашла его? – деловито поинтересовалась та. – Уже полчаса прошло! Надо поторапливаться, а то опоздаем на вечеринку. Отчего у тебя такое унылое выражение лица, сестрица?

– Я только что видела своего первого призрака и пребываю под впечатлением, – отозвалась Лаура.

– О, поздравляю! Это редкая способность. И кто это был?

– Неважно, – отмахнулась Лаура, не желая выкладывать Шарлотте все секреты. – Ты говорила, что часто видишь призраков. Это как-то помогает тебе, ты можешь с ними беседовать?

– У меня нет причин с ними разговаривать, – небрежно пожала плечами Шарлотта. – В отличие от призраков я обладаю плотью, которая меня вполне устраивает. Все они хотят вселиться в чье-то тело и завершить неоконченные дела, но, к счастью, наша бессмертная плоть не годится для этой цели.

– Ты не боишься встретить мать или сестру, когда гуляешь по городу? – осторожно спросила Лаура.

Мягкие черты Шарлотты словно окаменели, превращая ее лицо в бездушную маску.

– Нет, но с ними я пожелала бы встретиться в последнюю очередь. А от кого ты убежала бы без оглядки?

– От моей прапрапрабабушки Эвелины, – ответила Лаура, не раздумывая. – Она была сестрой Эдгара и его возлюбленной. У них даже родилась дочь. В нашем роду подобное не внове. Вышинских можно назвать польскими Борджиа, если ты понимаешь, о чем я.

– Вот как, – иронически рассмеялась Шарлотта, – удивительные у вас семейные традиции и родовое древо с причудливым переплетением ветвей. Ты рассказывала, что погрузилась в прошлое Эдгара, значит, стала свидетелем его былых отношений? И не ревновала его к прежней возлюбленной? Одно дело знать, а другое – видеть, как они любили друг друга. Их робкие поцелуи, первая ночь, а за ней еще множество страстных ночей…

– Нет, она ведь моя прапрапрабабушка, и во мне живет часть нее. Есть в этом некая преемственность, а к прошлому ревновать глупо. Это очень сложно понять и принять, но я привыкла. Ко всему ведь можно привыкнуть, не так ли, Черри?