Луна в Водолее

— Что ты, Мария, Господь с тобой! Если ты поняла меня так — прости ради Бога! Воистину — старый дурак! Нет, мне нельзя было становиться ни психиатром, ни священником — не мои это призвания! Хочу, как лучше, а получается — хуже некуда! Я ведь всё это сказал тебе — чтобы успокоить относительно дьявольского соблазна! Ну, попытался разъяснить, что он — Клеветник! — искушает нас видимостью правды. А ты, оказывается, вот как меня поняла?.. нет, Мария! Всё — чему учит Церковь — правильно! Я ведь имел ввиду другое! Формы и методы! То, что человек сызмала воспитанный в религиозных традициях воспринимает как само собой разумеющееся — может ввести в соблазн новообращённого из атеистов! В том числе — в соблазн демонстративного грехоненавистничества. Подтолкнуть к такому «смирению», которое хуже всякой гордости. Ну, когда, проникаясь ощущением собственной греховности, новообращённый, вместо того, чтобы учиться прощать ближним их заблуждения и пороки, в глубине души впадает в страшный соблазн: дескать, уж если я, строго выполняющий все нормы и правила церковной жизни, насквозь греховен, то какие же невозможные грешники все, не воцерковлённые по-настоящему? Охотники и охотницы до чужих жён и мужей!

Если бы не выпитый Марией Сергеевной коньяк, то, слушая священника, она сейчас краснела бы от стыда — будто отец Никодим прочитал её тайные мысли о бичевании считающих себя воцерковлённым прелюбодеек и так вот, обиняком, укоряет в них! И всё-таки, несмотря на умягчающее действие алкоголя, женщина пребывала в большом смущении: если её грехоненавистнические, благочестивые размышления можно истолковать подобным образом… то, что же? Все её усилия приблизиться к Господу путём, указанным Святой Православной Церковью, напрасны? И её душа обречена погибели? Но отец Никодим… он-то куда смотрел?! Ведя её по кривой дороге? И если священник?.. Господи! Спаси Твою заблудившуюся рабу! Выведи её на истинную дорогу! Чтобы не спотыкалась впредь!

— Отец, Никодим — а как же? Ведь вы же сами меня учили, любя грешника, ненавидеть грех?

— Учил, Мария, учил… Поскольку сам проникся этой опасной идеей… Ведь это же, как бы тебе сказать, один из центральных моментов в отношении церкви к миру — любя грешника, ненавидеть грех… Согласись, постулат, прямо-таки завораживающий. В теории. А на практике — коварно замаскированная ловушка! Как отделить грех от грешника? Кому из людей это по силам? Нет, Мария — всё неизбывная наша гордыня! А Лукавый и рад стараться! Чуть переусердствуешь — тут же стервец улавливает! Знаешь, Мария…

Интуиция — или совесть? — подсказала Никодиму Афанасьевичу, что, разоткровенничавшись до такой степени, он уже не имеет права умалчивать об искушении, случившимся с ним самим. И священник, как во времена первых христиан, начисто отказался от клерикального высокомерия и по-настоящему исповедался своей прихожанке: чем, с одной стороны, увеличил её смятение, а с другой — помог женщине по-иному взглянуть на её проблемы.

— Как, отец Никодим — и вас?! Сатана осмеливается вводить в соблазн? Искушать, как простого мирянина? Вас — защищённого саном и благодатью?

— Ну, Мария, за почти две тысячи лет христианства сан ещё никого не защитил от самых гнусных бесовских соблазнов — скорее, напротив. Что же до благодати… да, она снизошла на первоапостолов — непосредственных учеников Христа. И Церковь считает, что от них, через рукоположение, передаётся всем последующим священникам. Но только, знаешь, не оспаривая этот, один из важнейших догматов нашего вероучения, позволю себе заметить, что при такой передаче каждый конкретный священнослужитель в обязательном порядке является только медиумом, то есть проводником Божественной Благодати, а вот её носителем — лишь в той мере, в которой способен вместить. И в этом отношении мы, клирики, ничем не отличаемся от всех, крещёных во Имя нашего Господа Иисуса Христа. И внешнее благочестие отнюдь не всегда свидетельствует о, так сказать, высоком уровне благодати. Часто — и, ох, как часто! — бывает прямо наоборот… А с другой стороны, человек, кажущийся нам страшно греховным…

— Так вот почему вы сказали о моём Льве, что он, возможно… но ведь, отец Никодим, и Нечистый — то же самое! И как это может быть: священник и сатана говорят одно и то же?! Или?..

— Ну да, Мария. Как ты догадалась — это возможно в двух случаях. Или Лукавый почему-либо не лжёт, соблазняя нас частным подобием истины, или — если он уже уловил священника! Сделал своим служителем. То есть — служителем не Света, но Тьмы.

— Но ведь этого не может быть?! Или?..